Калевала - [47]

В то время Ахти-Островитянин вышел на свой мысочек, на берег убогой бухты, и пригорюнился, что нет в его сетях рыбы, что не хватает им с матушкой хлеба, что почти пуст амбар и плохо ему, плуту, живется на свете. Возился Лемминкяйнен в печали с новой лодкой — взамен той, что осталась, скованная морозом, во льдах залива Похьолы, — уже устроил дно и почти возвел борта, как заметил вдруг зорким взглядом на море незнакомый челн. Тут крикнул он громко с мыса через просторы вод:

Чья это лодка? Чей корабль плывет по волнам?

Ответили ему с лодки девицы и молодцы:

— Что же ты за герой, если не знаешь лодки Вяйнёлы, не знаешь рулевого и гребца на веслах?

Пригляделся Лемминкяйнен и узнал отважного мужа у руля и славного мужа, что налег на весла.

— Знаю я рулевого и знаю гребца, — крикнул Ахти. — Старый Вяйнемёйнен правит лодкой, а на веслах сидит Ильмаринен. Куда плывете вы, герои?

— Правим мы по пенным волнам на холодный север, — ответил Вяйнемёйнен. — Хотим добыть себе Сампо в угрюмой Похьоле, захватить его пеструю крышку в недрах сариольской горы — пусть с мельницей этой придет изобилие в Калевалу.

Воскликнул тут повеселевший Лемминкяйнен:

— О мудрый Вяйнемёйнен! Возьми меня третьим героем, чтобы добыть в Похьоле Сампо и похитить его пеструю крышку! Еще верно послужит в битве мой меч, и руки эти еще послушны моим приказам!

Охотно пригласил Вяйнемёйнен молодца в лодку, с тем чтобы разделил Ахти с ними тяготы пути и славу подвигов. Подхватил веселый Лемминкяйнен брусья и доски, что готовил для своего челнока, и шагнул в подоспевшую лодку Вяйнёлы.

— Зачем принес ты эти брусья? — удивился Вяйнемёйнен. — Все брусочки и доски в моем челне уже на месте.

— Осторожность лодку не погубит, — ответил Ахти. — Бывает, что ломают свирепые бури у лодок в море брусья, а ветры отрывают доски.

— Учить ты меня будешь, нелепый, как делать лодки! — осадил Лемминкяйнена мудрый старец. — Для того и сделан у военного челна выгиб из железа, для того и обиты борта красной медью, чтобы не разбили лодку бури и не повредили ее ветры!

37. Вяйнемёйнен делает из челюсти щуки кантеле

Сел веселый Лемминкяйнен за весла в подмогу Ильмаринену, а Вяйнемёйнен, исполненный радости от вида безбрежного моря, стал с пением править.

Чтобы кратчайшим путем прибыть в мрачную Похьолу, повел песнопевец лодку в речное устье, и вскоре достигли герои бурных порогов. На счастье вспомнил Лемминкяйнен отцовские рыбачьи заклятия, что усмиряют буйство течений, и запел заветные слова:

— Дева рек, пучин хозяйка!

Поднимись над белой пеной,

Обхвати руками волны,

Обними поток бурлящий,

Чтоб не сгинул в нем невинный,

Чтоб нашел дорогу смелый!

Вы, утесы и каменья,

Опененные потоком!

Головы свои склоните

На пути смоленой лодки,

Красной медью укрепленной!

Киви-Киммо, чадо Каммо!

Преврати во мхи ты камни,

Щель пробей в скале подводной,

Пропусти в нее кораблик,

Обратив речною щукой,

Проходящею сквозь глыбы

Водяные и сквозь волны!

Мелатар, потоков дева!

Мягкую скрути-ка пряжу

Из тумана голубого,

Протяни ее над пеной,

Чтоб по ней нашел дорогу

Безопасную кораблик!

Если ж вы бессильны, боги

Рек и шумных водопадов, —

Челн мечом проводит Укко,

Путь клинком укажет лодке!

Под заклинание Лемминкяйнена присмирели ревущие воды, и провел кормчий Вяйнемёйнен лодку без труда меж подводных скал. Однако, как вышел быстрый челн на тихий плес, вдруг зацепился за что-то днищем и стал недвижим. Напрягая богатырские силы, упирали Ильмаринен и Лемминкяйнен весла в воду, чтобы освободить лодку, но ни на пядь не стронулась она с места.

— Посмотри-ка, Лемминкяйнен, — сказал старец за кормилом, — что держит лодку в спокойных глубях: пень там, камень или что иное?

Перегнулся удалой Ахти через борт, заглянул под лодку и сказал:

— Не на пне мы застряли и не на камне — сидит наш челн на спине огромной щуки, на хребте речной собаки.

— Чем только вода не богата, — заметил мурый Вяйнемёйнен, — есть там пни, есть там и щуки. Раз застряли мы на хребте речной собаки, то рассеки рыбу в воде мечом и освободи нам путь.

Вынул удалой Лемминкяйнен из ножен свой острый меч и, размахнувшись, ударил под водой щуку, — но не причинил он рыбе вреда, а лишь сам, влекомый молодецким размахом, свалился через борт в реку. Подоспевший Ильмаринен поднял его тотчас за волосы в лодку и сказал с укором:

— Стал ты уже бородатым мужем, а только таких героев, как ты, пожалуй, не одна сотня сыщется!

Тут сам Ильмаринен выхватил свой меч и, желая поучить Ахти, рубанул воду, чтобы рассечь надвое речную собаку. Но разбился в куски его клинок о чешую невиданной рыбы, а щука даже удара не почувствовала.

Посмотрел на товарищей Вяйнемёйнен и качнул седой головой:

— Оба вы и на третью часть не герои! Чуть потребуется разум мужа, тут и подводит вас рассудок.

Достал рунопевец из ножен свой клинок, но не стал рубить сплеча щучий панцирь, а с края борта вонзил его, словно острогу, огромной рыбе в могучую спину. Застрял меч в щучьем теле; потянул его Вяйнемёйнен повыше, и рассеклась щука от собственной тяжести надвое, так что хвост ушел на дно, а половина с головою упала в лодку. Вновь свободным стал челн, и направил его мудрый старец к берегу.