Калевала - [6]

Утвердил и столб воздушный

И построил свод небесный,

Кто направил ясный месяц,

Солнце светлое поставил,

Вширь Медведицу раздвинул

И рассыпал звезды в небе"

Молодой же Ёукахайнен

Говорит слова такие:

"Коль рассудок мой потерян,

Так мечом его найду я!

Ну-ка, старый Вяйнямёйнен,

Ты, певец со ртом широким,

Станем меряться мечами -

Поглядим, чей меч острее"

Молвил старый Вяйнямёйнен:

"Не страшат меня нисколько

Ни мечи твои, ни мудрость,

Ни оружие, ни хитрость.

Но пусть будет, как кто хочет,

И с тобой, с таким несчастным,

Я мечей не стану мерить.

Ты — негодный и противный!"

Обозлился Ёукахайнен,

Рот от гнева искривился,

Головой трясёт косматой,

Говорит слова такие:

"Кто мечи боится мерить,

Осмотреть клинки боится,

Я того моею песней

Превращу в свиное рыло.

Я таких людей презренных

По местам упрячу разным:

Уложу в навозной куче

Иль заброшу в угол хлева!"

Омрачился Вяйнямёйнен

И разгневался ужасно.

Сам запел тогда он песню,

Сам тогда он начал речи.

Не ребячьи песни пел он

И не женскую забаву -

Пел геройские он песни,

Не поют их вовсе дети,

Мальчики наполовину,

Женихи лишь в третьей части:

Ведь пришло лихое время,

Недород, и хлеба нету,

Начал мудрый Вяйнямёйнен.

Всколыхнулися озёра,

Все заливы ими полны,

И одни по ветру ходят,

А другие против ветра.

Вновь запел, и Ёукахайнен

Погрузился в топи глубже.

Молвил юный Ёукахайнен:

"Два коня в моей конюшне,

Жеребцов прекрасных пара;

И один летит как ветер,

А другой силен в запряжке.

Выбирай, какого хочешь".

Молвил старый Вяйнямёйнен:

"Мне коней твоих не нужно,

Жеребцов твоих хваленых;

У меня их дома столько,

Что стоят при каждых яслях

И стоят во всяком стойле

На хребтах с водою чистой,

На крестцах с пудами жира".

Вновь запел, и Еукахайнен

Погрузился в топь поглубже.

Молвил юный Ёукахайнен:

"О ты, старый Вяйнямёйнен!

Поверни слова святые

И возьми назад заклятья!

Шапку золота доставлю,

Серебром насыплю шапку,

Их с войны принес отец мой,

С поля битвы их доставил".

Молвил старый Вяйнямёйнен:

"В серебре я не нуждаюсь,

Твое золото на что мне!

У меня его довольно,

Кладовые им набиты,

Сундуки набиты ими;

Золото — луны ровесник,

Серебро — ровесник солнцу".

Вновь запел, и Еукахайнен

Погрузился в топи глубже.

Молвил юный Еукахайнен:

"О ты, старый Вяйнямёйнен!

Отпусти меня отсюда,

Дай свободу от несчастья!

Весь мой хлеб тебе отдам я,

Все поля я обещаю,

Чтобы голову спасти мне,

От беды себя избавить!"

Молвил старый Вяйнямёйнен:

"Мне полей твоих не нужно,

В хлебе вовсе не нуждаюсь!

У меня его обилье,

Где ни глянешь, там и поле

И скирды стоят повсюду.

А мои поля получше,

Мне скирды мои милее".

Вновь запел, и Ёукахайнен

Погрузился в топи глубже.

Наконец уж Ёукахайнен

И совсем перепугался:

Он до рта ушел в трясину,

С бородой ушел в болото,

В рот набился мох с землею,

А в зубах кусты завязли.

Молвил юный Ёукахайнен:

"О ты, мудрый Вяйнямёйнен!

Вековечный прорицатель!

Вороти назад заклятье,

Жизнь оставь мне дорогую,

Отпусти меня отсюда!

Затянула топь мне ноги,

От песку глазам уж больно!

Если ты возьмешь заклятье,

Злой свой заговор воротишь,

Дам сестру тебе я Айно,

Дочку матери любимой.

Пусть метет твое жилище,

В чистоте полы содержит,

Будет кадки мыть и парить,

Будет мыть твою одежду,

Ткать златые одеяла,

Печь медовые лепешки".

Старый, верный Вяйнямёйнен

Просиял, развеселился,

Рад он был, что Еукахайнен

В жены даст сестру родную.

На скале, веселый, сел он,

Сел на камень и распелся;

Спел немного, спел еще раз,

В третий раз пропел немного -

Повернул слова святые,

Взял назад свои заклятья;

Вышел юный Ёукахайнен:

Из болота тащит шею,

Тащит бороду из топи;

Вновь конем скала предстала,

Сани вновь из веток вышли,

Стал камыш кнутом, как прежде.

Он спешит усесться в сани;

Опустился на сиденье,

Уезжает с тяжким сердцем,

Грустный едет он оттуда,

К милой матери он едет,

Он к родителям стремится.

Он помчался с страшным шумом,

К дому бешено подъехал;

Об овин сломал он сани

И оглобли о ворота.

Мать не знает, что подумать,

А отец промолвил слово:

"Глупо сделал, что сломал ты

Эти сани и оглобли!

Что ты едешь, как безумный,

Словно бешеный, примчался?"

И заплакал Ёукахайнен.

Плачет горькими слезами,

Головой поник уныло,

Шапка на сторону сбилась,

Губы сжаты, побледнели,

Нос повесил он печально.

Мать узнать, в чем дело, хочет,

Хочет дело поразведать:

"Ты о чем, сыночек, плачешь.

Чем, мой первенец, расстроен,

Губы сжаты, побледнели,

Нос повесил ты печально?"

Молвил юный Ёукахайнен:

"Ох ты, мать моя родная!

Ведь со мной беда случилась,

Ведь со мной несчастье было,

Не без повода я плачу,

Есть причина для печали!

Век свой слез не осушу я,

Буду жизнь вести в печали:

Ведь сестрицу дорогую,

Дочь твою родную, Айно,

Вяйнямёйнену я отдал,

Чтоб певцу была женою,

Старцу слабому опорой,

В доме хилому защитой".

Мать захлопала в ладоши

И всплеснула тут руками;

Говорит слова такие:

"Ты не плачь, мой сын родимый,

Нет тебе причины плакать,

Нет причины для печали.

Я жила надеждой этой,

Много лет я ожидала,

Чтоб герой могучий этот,

Песнопевец Вяйнямёйнен,

Стал моим желанным зятем,

Мужем дочери родимой".

Слышит то младая Айно,

Плачет горькими слезами,

Плачет день, другой день плачет,

На крыльце сидит, рыдая;

Плачет жалобно от горя,

От сердечной злой печали.

Говорить тут мать ей стала:

"Что ты плачешь, дочка Айно?

У тебя жених могучий;

К мужу сильному идешь ты,