Каленый клин - [5]

Все как сейчас – оплакивать бедных и несчастных лишь до той минуты, пока можно ими уязвить правительство, – в этом наши оппозиционеры – и красные, и белые, и синие, и зеленые, и коричневые, включая серых,

– неразличимы как матрешки. Ну, а насчет прилгнуть – тут тоже закон один для всех: чем возвышеннее цель, тем непринужденнее обращение с фактами – до мелочей ли, когда речь идет о Великой Правде! С ее высоты можно любую уступку вырывать у правительства с такой страстью, будто судьба мира стоит на карте, – но чуть правительство уступает, немедленно объявлять уступленное мелочью.

Но если, будучи уже совсем взрослым и даже немножко старым, впервые в жизни задумаешься: а в интересах ли правительства было устраивать погромы (обнаруживая в этом единственном случае поразительную согласованность всех частей и герметическую конспирацию)? И сразу же видишь, что нет: резко ухудшается международное, финансовое положение; еврейская молодежь не то что не оказывает признаков запуганности, но, напротив, как констатировал С.Ю.Витте, вместо

“зоологической трусости” наливается неустрашимостью; простонародье обретает опасную привычку к массовым беспорядкам… Впрочем, для младенца это не доводы: у него самого утилитарная сторона жизни не вызывает ничего, кроме скуки – он летит к папе за подарком, думает, в коробке пистолетик, а там – тьфу! – ботинки, – почему же он должен думать, что министры и государи руководствуются какими-то иными мотивами? Притом, и министры в самом деле всего лишь люди, они живут своими фантомами. И я подозреваю, что консервативный антисемитизм раздул свой фантом

Еврея как могущественного и бескорыстного Врага России в противовес либеральному фантому еврея как беспомощного и безобидного страдальца.

И так во всем. “Ага, Солженицын хочет показать, какие евреи мерзавцы

– уклонялись от службы в армии!” Хотя даже на мой, не самый, я думаю, рациональный взгляд, евреи были бы просто слабоумными, если бы не стремились уклониться от воинской службы в чуждом им государстве (которому и собственная-то интеллигенция желала всяческих провалов), не имея ни перспектив для военной карьеры, ни национальных традиций, поэтизирующих погоны, наганы… И сегодня подавляющее большинство образованных людей полагают, что можно ничуть не хуже служить отечеству на поприще врача, инженера, ученого, и совершенно по-еврейски стремятся устроить своих сыновей в вузы, “освобождающие от армии”. Причем осуждаются эти уклонисты чаще всего только по долгу службы да еще из зависти. Растущее нежелание отбывать воинскую повинность – в большой степени именно из-за него развитые страны перешли к профессиональной армии. Даже в Израиле, испытывающем нешуточную военную угрозу, все меньше и меньше желающих самолично держать границу на замке. Можно этому радоваться, можно сокрушаться, но таков дух времени, провозгласившего примат прав личности по отношению к правам государства. Весьма вероятно, что евреи в диаспоре в среднем и несколько больше следуют этому индивидуалистическому духу, чем другие образованные слои соответствующих стран, но, стоит вспомнить, дух этот уже победно веял над Европой, когда российские евреи еще не вылезали из лапсердаков.

Мне и вообще кажется, что евреи были скорее страстными последователями, чем творцами ведущих фантомов века. Но это вопрос отдельный, а, возвращаясь к началу, – сослужат ли “Двести лет…”

Солженицына примирению всеобщему – я думаю, нет, – тем более что

Солженицын не желает звать “и к такому согласию, которое основывалось бы на неправедном освещении прошлого” (с.6). Ведь иного согласия просто не бывает: всякое массовое, переходящее из поколения в поколение единство всегда основывается на системе коллективных иллюзий. Там же, где и впрямь ищут истину – в науке, – там не остается ни одного факта, который бы не оспаривался в нескончаемой борьбе научных школ. Может быть, когда-то и возникнет система фантомов, одинаково чарующая и русских, и евреев, но пока что таковая даже и не брезжит.

Пока что “каленый клин” вражды с каждой стороны составляют младенцы, которых невозможно переубедить, а можно только отвлечь: а вон птичка, птичка!.. И тогда уж по возможности не надо ему напоминать о его обидчике.

2. Не надо дразнить детей

Можно сказать, что национальная вражда – в ее самом опасном, бескорыстном аспекте – проистекает из нашей детской готовности жить выдумками, из доверчивости к слухам, преданиям и к бескорыстию в зле наших врагов. Поэтому, когда народы достаточно повзрослеют, они утратят и священную ненависть друг к другу – она сменится, самое большее, досадой против удачливого конкурента. Но есть серьезное подозрение, что, повзрослев, народы просто исчезнут. Ибо их создает и хранит именно готовность жить выдумками и преданиями, а не более или менее проверяемыми фактами и материальными выгодами.

Борю Заславского в десятилетнем возрасте вывезли из Баку в Израиль, где он сделался Барухом. Сейчас он профессор экономической кибернетики в Калифорнии Боб Заславски. Каждая профессия порождает свою разновидность профессионального идио… я хочу сказать – редукционизма: для одних человек – двигатель внутреннего сгорания, для других ристалище борьбы энтропийных и антиэнтропийных сил, для третьих – стадное животное с фиксированными инстинктами. Боря же полагает, что все человеческие поступки продиктованы желанием максимизировать прибыль. Со снисходительной улыбкой взрослого дяди он дивится тому, что некоторые его американские коллеги испытывают стыд при виде бездомных. “Но ведь где-нибудь в Нигерии их все равно останется в сто раз больше, – без особой надежды пытается вразумить их Боб и юмористически воспроизводит их кудахтанье: – Но ведь это же в нашем государстве!” – “Вы вдумайтесь, что такое государство, – безнадежно вздыхая, просвещает их Боб. – Вы принадлежите к какой-то местной общине, у которой есть свой глава. Кроме того, вы живете в городе – у него есть мэр. Потом в штате – у него есть губернатор.