Каленый клин - [4]

Конечно, лучше было бы не ограничивать евреев, а “разбуживать” и развивать прочие народности… Но такие советы неизмеримо легче давать, чем выполнять. Вожделенного “пропорционального участия” нет даже и в развитых странах. Великий Генри Форд считал финансовую сферу паразитическим наростом на честном теле реального производства, а потому и евреев сильно недолюбливал. Гитлер же из действительно существующей еврейской финансовой активности выводил и вовсе заоблачные теории – он полагал международную систему перетекания капиталов в наиболее прибыльные сферы стопроцентным еврейским изобретением и еврейской “державой”: даже и война-то по-настоящему ведется между немцами и евреями, прочие-разные русские и англосаксы – лишь еврейские марионетки. Так что т. Зюганов не столь уж оригинален, когда излагает в своей докторской монографии, что сегодняшнее коммунистическое учение видит основной исторический конфликт уже не в борьбе классов, а в борьбе этносов, из которых одни сосредоточивают в своих руках национальное производство, а дру гие – всем чуждые – интернациональные, космополитические, транснациональные финансы. (Однако заметим, что обилие космополитических еврейских капиталов не нанесло могуществу

Соединенных Штатов сколько-нибудь заметного ущерба.)

Пожалуй, я уже слишком отвлекся в своем стремлении показать, что мне вполне близка та солженицынская точка зрения, что политика русского правительства, обычно трактуемая как антиеврейская, не была вызвана какой-то специальной враждой, – чтобы дойти до будущей реальной вражды было вполне достаточно естественного хода событий, когда каждая сторона действует так, как только и может действовать в соответствии со своим пониманием собственных интересов и со своим набором предвзятостей (без предвзятостей же ни социум, ни индивид не способны ни видеть мир, ни принимать решения). И только потом, когда начинается защита фантомов от фантомов же, возникает святая ненависть.

“Но если, например, проследить биографии виднейших русских образованных евреев, то у многих мы заметим, что с рубежа 1881-82 гг. резко изменилось их отношение к России и к возможностям полной ассимиляции. Хотя уж тогда выяснилась и не оспаривалась несомненная стихийность погромной волны и никак не была доказана причастность к ней властей, а напротив – революционных народников, однако не простили этих погромов именно русскому правительству – и уже никогда впредь. И хотя погромы происходили в основном от населения украинского – их не простили и навсегда связали с именем русским”

(“Двести лет…”, с.207).

М-да… Я и впрямь как-то не задумывался, что в погромном Кишиневе

1903 года нееврейское большинство в подавляющем большинстве своем составляли молдаване и отчасти украинцы… Впрочем, либеральный катехизис не велит нам замечать национальностей, поскольку плохие люди национальности не имеют; так что пускай лучше остается без конкретного адреса: виновата Россия и довольно об этом. Или, чтоб уж совсем никому обидно не было, пускай будет виновато русское правительство. И Солженицын с этим согласен, он считает, что и русский народ ответственен за своих мерзавцев (“ни одна нация не может не отвечать за своих членов”, с.416), и русское правительство ответственно за погромы: “Или уж вовсе не держать Империи… – или уж отвечать за порядок повсюду в ней” (с.322).

Но – помня при этом, что ни одного доказанного факта организации погромов со стороны, с позволения выразиться, “федерального правительства” так никогда и не нашлось, – все аргументы в пользу этой версии относятся к разряду “Совершенно очевидно” и “Да кто же этого не знает!”. Для еврейских младенцев даже и какие-то вопросы по этому поводу есть циничный антисемитизм – тем более что младенцы русские и впрямь с бесстыдством невинности отрицают и самое существование погромов либо приписывают их самим евреям. Солженицын же хотя и приводит убийственные факты бестолковости и даже прямого попустительства со стороны местного начальства, все они говорят лишь о том, что без либеральной клеветы правительство выглядело бы только

“косным стеснителем евреев, хотя неуверенным, непоследовательным.

Зато путем лжи оно было представлено – искусным, еще как уверенным и бесконечно злым гонителем их. Такой враг мог быть достоин только уничтожения” (с.338).

Еще раз убеждаешься – фантомы в истории играют неизмеримо значительнейшую роль, чем факты. Более того, конфликт реальных интересов способен вызвать лишь взаимное раздражение, святую же ненависть возбуждают только коллективные фантомы. – Еврей, Буржуй…

Такой же фантом – на весь мир! – был воздут русским либерализмом из проклятого царского правительства, ибо оно слишком уж явно загораживало путь к еще одному фантому, воодушевляющему – вернее, к целой системе фантомов, в разной пропорции, по вкусу, включающей в себя “Демократию”, “Социализм” и всяческое “Братство Всех Со Всеми”

(ну, кроме разве что горстки негодяев, не имеющих ни роду ни племени). Неравенство же евреев для раздувания зверского фантома

“Царское Правительство” (а заодно и “Россия” – ну, тут уж лес рубят…) было настолько удачным компроматом, что, уже обретя возможность продвигать через Думу вожделенное еврейское равенство, прогрессисты этой возможностью так ни разу и не воспользовались: выгоднее было держать этот антиправительственный козырь в вечном резерве. И в каких-то серьезных благотворительных акциях в пользу столь многослезно оплакиваемых евреев свободолюбивые партии тоже замечены не были.