Калёные тропы - [109]

Колонна теперь уже шагом выходила к гребню вершины. Краешек багряного солнца вышел над лесом. Буйным пожаром заполыхал горизонт, и небо стало вдруг голубым и бездонным.

Внезапно за поворотом дороги величественной панорамой открылась долина.

— Львов! — пронеслось над рядами.

Вдали, в широкой низине, лежал древний город. Пунцовые лучи зари красными факелами горели на крестах церквей и костелов. Алые пятна дрожали на куполах колоколен. Над городом поднималось туманное марево…

То ли Колпаков подал команду, то ли бригада остановилась сама по себе, но ряды застыли в глубоком безмолвии. Задние молча выезжали вперед, и вскоре весь гребень горы покрылся сплошной стеной всадников. Вокруг было тихо. Лишь под порывами налетавшего ветра трепетали на пиках эскадронные и полковые значки. Сотни глаз устремились туда, где, утопая еще в полумгле, темнели очертания города.

Неожиданно разорвав тишину, вдали прогремел пушечный выстрел. Бойцы зашевелились и, вытягиваясь колонной, стали быстро спускаться по пологому склону горы.

Начиная сражение на львовском плацдарме, командование 2-й и 6-й польских армий имело приказ главнокомандующего уничтожить Конную армию на подступах К Львову. Польские части обладали значительным превосходством в живой силе, они были богато оснащены техникой. Казалось, что успех поставленной перед ними Пилсудским задачи был обеспечен им. В действительности же дело приняло совсем иной оборот. План противника был такое: сковать и расстроить Конную армию жестоким огнем, а сокрушительными ударами по правому и левому флангам выиграть сражение и уничтожить ее. С этой целью, противопоставив Конной армии четыре полностью укомплектованные пехотные дивизии[22] командующий фронтом двинул ударные группы в обход флангов Конной армии. На рассвете 19 августа (то-есть того дня, когда развертывались все эти события) ударная группа правого фланга польской армии вошла в Могиляны. В десять утра генерал, командующий группой, получил сообщение, что со стороны Каменки быстро движутся какие-то конные массы. Это был сбитый Пархоменко заслон белополяков. Генерал приказал трубить тревогу, а сам со штабом поднялся на возвышенность, откуда была хорошо видна вся долина.

Впереди, километрах в трех от того места, где остановился генерал, блестела узкая полоска реки. За ней, в глубине, виднелись поросшие лесом холмы. Покрывая сплошь все пространство от холмов до реки беспорядочными группами, скакали уланы. Над ними белыми клубочками в яркоголубом небе с треском рвалась шрапнель. Передние всадники, достигнув реки, не задерживаясь, кинулись вплавь. Блестящая под солнцем гладкая поверхность воды покрылась черными точками людских и конских голов. Следом за уланами вскачь неслась батарея. Ездовые, взмахивая руками, нещадно секли плетьми лошадей. У самого берега орудия, потеряв интервалы, сбились в кучу, смяли скакавших впереди улан и, цепляясь осями, с полного маху влетели в реку.

Высоко взметнулись каскады ослепительных брызг. Послышались крики и вопли тонувших…

Могучий вороной конь коренного выноса упрямо боролся с тяжелым орудием, увлекавшим его на дно быстрой реки. Раздувая широкие ноздри, сверкая вылезавшими из орбит глазами, высоко вскидывая мощные ноги, он бил по головам и спинам людей, тщетно пытаясь найти точку опоры. Но силы уже изменяли ему; словно прощаясь с солнцем, он заржал тихо и жалобно. Еще миг — и вода беспощадно сомкнулась над его головой.

Над долиной неслись громкие крики. Едва последние всадники бросились в воду, давя и сшибая друг друга, как вдали показалась колонна. Над передними рядами трепетало большое красное знамя. Почти одновременно влево, у перелеска, показалась другая колонна. Обе колонны широкой рысью подходили к реке.

Увидев их, генерал, командующий группой, подозвал стоявшего неподалеку командира 2-й кавалерийской дивизии и приказал контратаковать неприятеля и уничтожить его.

Кавалерийский бой разыгрался близ опушки старого соснового леса.

Бригада буденновцев развернулась у перелеска и двинулась навстречу уланам, все ускоряя и ускоряя аллюр. В нескольких шагах перед строем улан скакал на большой серой лошади сухощавый полковник. Он повернулся к передним рядам, крикнул что-то, блеснув прямым, как свеча, палашом. Со стороны рощи, колебля флюгера пик, выскочил на галопе 2-й уланский полк. Опустив сверкнувшие пики, уланы с криком ринулись во фланг атаковавшей бригаде. Бригада дрогнула. Передние повернули лошадей, и вся бригада широким потоком хлынула назад, к перелеску. И как раз в ту минуту, когда передние достигли опушки, одинокий всадник с большими усами, до того наблюдавший с пригорка за ходом боя, вылетел вперед, быстрым движением поправил заломленную на затылок папаху, рванул из ножен кривой кавказский клинок и помчался навстречу полковнику.

— Начдив! Начдив! — пронеслось над рядами буденновцев.

Припав к луке, откинув назад руку с обнаженным клинком, Пархоменко молча скакал навстречу полковнику. Рослый полковничий конь, крутя куцым хвостом, тяжелым скоком шел на него. Прищурившись, глядя зорко вперед, Пархоменко привстал на стременах, готовясь к удару. Сильной рукой он рванул поводья. Лошадь взвилась, и солнечный луч вспыхнул на высоко поднятом острие шашки… Ахнуло поле от победного крика, бойцов. Бригада повернула и с обеих сторон ударила по уланам, потерявшим своего командира. Сшибаясь и кружась, все с криком понеслось в сторону старого леса.