Календарь преступлений - [52]

— О, это вина дяди Эрика, — сказала девушка, а исследователь улыбнулся. — Он похитил меня, прежде чем я успела позвать на помощь.

— Виновен. — Руки Эрикссона, судорожно сжимающие штурвал, противоречили его улыбке. — Я так редко вижу тебя после того, как ты стала миссис Хоббс-Уоткинс.

— Дорогой, я рада, что ты меня похитил. Честное слово!

— Несмотря на отсутствие мистера Хоббс-Уоткинса?

Никки, несмотря на солнце, ощущала холод. Эрикссон боялся оставлять Ингу на острове с мужем и свекром.

Эллери болтал с Ингой об образце совершенства, за которого она вышла замуж, покуда Эрикссон неподвижно стоял у руля. Никки хотелось сказать великому детективу, что он напрасно расходует дыхание.

Девушка находилась на той стадии счастливого супружества, когда влюбленные пребывают в сверкающем мире, где не существует прошлого.

* * *

На горизонте появилась увешанная водорослями морская выдра с рыбой во рту, которая быстро превращалась в длинный невысокий остров со скудной растительностью. Когда моторка подплыла ближе, они разглядели навес, лодочный сарай и причал. На последнем стояла долговязая расхлябанная фигура, напоминая трухлявое дерево, которое оказалось одноногим стариком. Обрубок левой ноги доходил до колена, штанина старых джинсов была закатана над обрубком, обнажая прикрепленную к нему грубую и массивную деревянную ногу. С кожей, походившей на рифленую крышу навеса, горбатым носом, хитрыми глазами и грязной повязкой на голове, завязанной за ушами и защищающей от солнца, он выглядел настоящим пиратом, что не преминула отметить Никки.

— Потому мы и называем его Долговязый Джон,[91] — сказала Инга, покуда ее дядя подводил моторку к причалу. — По крайней мере, Тони и я. Дядя Эрик зовет его Флюгельхаймер или как-то похоже. Очевидно, это его фамилия. Он не слишком умен и совершенно неотесан. Привет, Долговязый Джон! — крикнула она. — Ловите швартов!

Старик с необычайным проворством запрыгал бочком и подхватил канат сильной правой рукой. Потом он повернулся к Эрикссону и рявкнул:

— Кровосос!

— Ну-ну, Джон, — со вздохом сказал исследователь.

— Когда вы прибавите мне жалованье?

— Джон, у нас гости…

— Или вы хотите, чтобы я уволился?

— Привяжи канат покрепче, — улыбнулся Эрикссон.

— Я бедный человек, — захныкал старый пират, выполняя приказ. Внезапно он покосился на Эллери: — Это и есть великий сыщик?

— Да, Джон.

Старик злобно усмехнулся и плюнул в воду, казалось забыв о своих огорчениях.

— Он на острове уже много лет, — объяснил Эрикссон, когда они поднимались по лесной тропинке. — Мой управляющий. Сварливый старый черт и к тому же скряга — копит каждый цент, который я ему плачу, и твердит о прибавке, словно попугай. Я не обращаю на него внимания, и мы отлично ладим.

На бугре возвышался каменный дом. Более чистые флигели отходили от центрального здания, чьи камни почернели от возраста. Старую часть дома увенчивала квадратная башня с маленькими окошками, откуда, как подумал Эллери, вероятно, виден весь остров и значительный участок моря. Несомненно, это смотровая башня.

К одной из боковых стен кто-то — Эрикссон или один из его недавних предков — пристроил грубую, но удобную террасу. Пол был выложен устричными раковинами и имел большую яму для барбекю.

Двое мужчин — один плотный, средних лет, другой молодой и худощавый — поднялись с шезлонгов, приветственно размахивая темными очками.

При первом же взгляде на Хоббс-Уоткинсов Эллери понял, что Эрикссон был прав.

* * *

Было нелегко объяснить почему. Они выглядели почти «профессиональными» британцами, особенно полковник Хоббс-Уоткинс, но причина была не в том. Эллери посвятил этой загадке остаток дня, но так и не разгадал ее.

Внешне эти люди вели себя вполне естественно. Муж Инги был красивым парнем, хотя и чересчур худощавым — он сутулился, как будто смертельно устал, говорил неохотно и много пил, являя собой типичный образ молодого послевоенного европейца — опустошенного и разочарованного. И все же… Старший Хоббс-Уоткинс казался полковником Блимпом[92] до мозга костей — шумным, хвастливым и полным старомодных предубеждений. Пережаренный ростбиф, как метко охарактеризовала его Никки. Однако во взгляде и голосе полковника ощущалось нечто, свидетельствующее о цинизме и хватке, не вполне соответствующих его имиджу.

Днем Эллери, играя роль историка-детектива, отправился обследовать остров. Инга, Тони и полковник настояли на том, чтобы сопровождать его.

Долговязый Джон удил рыбу в плоскодонке в бухте. Завидев их, он демонстративно повернулся к ним спиной.

Эллери расхаживал по берегу, остальные следовали за ним.

— Можете не стесняться, — окликнул он стоящих за его спиной Ингу и двух «людоедов». — Я всего лишь осматриваюсь.

— А мы не затопчем следы? — осведомился полковник Хоббс-Уоткинс.

— Вряд ли у вас много шансов это сделать, — весело ответил Эллери. — Инга, присоединяйтесь ко мне.

— Хорошо, что я пошел с вами, — вяло усмехнулся Тони Хоббс-Уоткинс. Он выглядел слишком покорным для новобрачного. Однако Эллери ощущал его внимательный, настороженный взгляд.

Они около часа бродили по длинному, узкому острову с каменной грядой посредине. Стать на якорь можно было только в бухте. Ни одно из деревьев, которое могло бы служить указателем к кладу, не выглядело старым. Остров не был защищен от моря лесом — столетия зимних бурь оголили его берега.