Календарь капельмейстера Коциня - [18]
Целую
Лиана
Никаких детских кроваток в будуаре не было. Что Ты наболтал мне, дурачок, из-за своей ревности! Но я Тебе прощаю, потому что Ты мой любимый, единственный.
У НАШИХ ВОРОТ ВСЕГДА ХОРОВОД
Это стало неожиданным и радостным событием в театре Аполло Новус. После сорока восьми часов безвестного отсутствия в коридоре внезапно появился старый ворон — Арвед Юхансон. Как обычно, проходя утром мимо старого Анскина, он спросил, в котором часу начнется репетиция (словно бы ничего и не произошло). Узнав, что только в половине одиннадцатого, Юхансон уже собрался было пойти в Мурмуйжу позавтракать, когда на лестнице был замечен Аристидом Даугавиетисом. Схватив беднягу железной рукой и затащив в свой кабинет, маэстро начал его отчитывать:
— Так! Значит, отправились в Малый парк, надрались и распевали старые куплеты Алунана! Позор! Можно ли пасть еще ниже? Старые куплеты Алунана! Как будто ты не знаешь, что все несчастья всегда начинались с немецкого пива? Быть может, на этот раз я заблуждаюсь? Из-за какого-то Радебергера! — и смех и грех… Сколько там этот Радебергер сто́ит? С zakuskoi или без zakuski? Ах, вы еще водкой забархатили? Холодная? Со слезой, это надо же… А потом еще по одной? Да брось ты! И еще по стопке? — Спохватившись, что расспрашивает он со слишком уж большой заинтересованностью, Даугавиетис заорал: — Чтоб это было в последний раз, слышишь! Пропойцы! Мне нужны актеры, а не пьяницы. В последний раз! Поднимайся наверх, начинай репетировать!
— Не так страшен черт, как его малюют… э’извиняюсь, — сказал старый Анскин, и театр начал жить своей обычной жизнью.
Помощник режиссера Гунтар Меднис оповестил, что отложенное представление «Мюнхгаузена» состоится сегодня вечером. Все должны быть на своих местах.
Элеонора Бока и примадонна спустились в подвальное помещение репетировать «Анну Каренину». Они были неисправимы: в обеих было воспитано железное трудолюбие! Мир мог катиться в тартарары, а они все равно продолжали бы совершенствовать актерское мастерство. Полная противоположность болтунам, которые собрались в фойе и распространяют сейчас самые чудовищные слухи и сплетни.
— И вовсе это не сплетни! — утверждает старый капельмейстер Бютнер. — Сегодня утром из Елгавы чуть ли не в одной рубашке примчался мой зять. Русские в Елгаве! Ночью из Шяуляя двинули! Большевистские танки… на восемьдесят километров вперед вырвались. Теперь там уличные бои идут, Елгава горит. Мосты взорваны, зятю последнему удалось перебраться через Дриксу и Лиелупе.
— Не может быть! — не верят старые дамы. — Этого просто не может быть!
Подходит господин Зингер. Да, на этот раз — правда, признается он, заметно сникнув. Небольшой русский авангард: десятка два танков. Сейчас немецкая армия гонит их обратно в Шяуляй. Актерам незачем попусту волноваться, надо спокойно продолжать свою работу, — сказал администратор и ушел озабоченный.
— То-то в стороне Елгавы сегодня с утра так громыхает… мне казалось, что это гроза, — говорит исполнительница комических ролей Лилиенталь, прозванная Лилей. Она только что вошла с улицы. — Прислушайтесь! — говорит Лиля и распахивает окно.
Все стоят затаив дыхание.
Непрерывно погромыхивает… между раскатами, словно бы град стучит… а улица совершенно вымерла.
— Гул этот скорее уж в стороне Слоки, — шепчет Бютнер.
— Так! — говорит исполнитель трагических ролей Зейдак. — Пора сматывать удочки. Нечего больше чудес ждать. Вы думаете, красные кого-нибудь из нас пощадят?
— Уж тебя-то не пощадят, — говорит благородный отец Дучкен. — Ты записался в морскую полицию.
— Ой-е-е, ой-е-е! У меня была яхта, оттого и пришлось записаться. А ты, Дучкен, думаешь, что тебя стороной обойдут? — говорит Зейдак. — Я вчера слушал (он оглядывается, нет ли поблизости господина Зингера) Московское радио. Поют на латышском языке: «…с пулей во лбу падут!»[7] Ты слышишь: с пулей во лбу. Я не лгу. Когда они явятся, не станут спрашивать: кто был в морской полиции, а кто нет. Пулю в лоб!
— Ой-ей-ей! — в ужасе трясется Бютнер. — Я никому зла не делал.
— А они и спрашивать не будут, папаша Бютнер. И у вас тоже.
— Ой-ей! — хватается за голову старый капельмейстер. — По крайней мере до Курземе надо бы добраться. Мы с Надеждой Сергеевной в девятнадцатом году сбежали в Ригу и спаслись. А теперь дальше надо ехать, в Курземе.
— В Курземе? Так ведь Елгава почти что в Курземе и находится. Единственное надежное место это теперь Германия. В Готенхафене и Позене разрешают селиться каждому желающему. Квартиры пустуют, поляки сбежали. Можно жить в меблированных комнатах на всем готовом.
— На всем готовом? — удивляется Бютнер. — Надо ехать.
— Кто же вместо вас будет оркестром дирижировать, маэстро? — спрашивает Лиля.
— Надо давать дорогу молодым! — отвечает маэстро. — Пусть Каспар Коцинь остается вместо меня.
— А этот Коцинь, он малость не красный? — спрашивает Зейдак.
— Не думаю, — говорит Бютнер, — он католик.
— Католик-то католик. Но я вчера спрашиваю у Коциня: куда ты собираешься уезжать? В какие края? И, представьте себе, он мне отвечает: никуда я не стану удирать! Здесь Латвия. Буду работать в театре, как работал в сороковом году.
Маргера Зариня знают в Латвии не только как выдающегося композитора и музыкального деятеля, но и как своеобразного писателя, романы и рассказы которого свидетельствуют о высокой культуре их автора. Герой совершенно необычного по форме и содержанию романа «Фальшивый Фауст» имеет, очень условно говоря, много прототипов в мировой литературе, связанной с легендой о Фаусте. Действие романа происходит в разные исторические эпохи, насыщено увлекательными приключениями и острыми ситуациями.Целиком посвящен нашему времени роман «Сыновья».
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».