Какая она, победа? - [31]
прийти к выводу и смириться с этим выводом, что техникум ему не окон-
чить, диплома не видать, что в соответствующей графе анкеты так и
останется у него этот прочерк, столь досадный, даже конфузный по
нынешним временам. Но ни досады, ни тем более конфуза по случаю
отсутствия хоть какого-нибудь диплома он не испытывал, интерес к этой
личной проблеме был утрачен начисто. И как бы далеко вперед он ни
заглядывал, жизнь его без остатка укладывалась в русле
Нарынгидроэнергостроя, и ни о каких других вариантах или запасных
решениях ни для себя, ни для детей своих он уже не думал.
Он не хотел бы обидеть этим признаньем ту работу, которой жил
прежде, тех людей, с которыми ее делил. Он и там не спал на ходу, не
задыхался в безвоздушном пространстве, не плакался друзьям в жилетку
насчет того, что с радостью ушел бы куда глаза глядят, лишь бы начать все
сначала, лишь бы не видеть того, другого, третьего, нет. И все же вздыхает
теперь, на мгновение представив, что тогда, в горкоме, могли и прислушаться
к его самоотводу, могли оставить в Оше. И тогда в его жизни не было бы
Кара-Куля, створа, того исключительного обстоятельства, которое крылось в
самом слове «всесоюзная» и мимо которого он чуть было не прошел.
Никогда особенно не приходилось размышлять над тем, что могут
означать эти примелькавшиеся слова, что они в себе таят. Да они и не таили
ничуть, все сказано предельно открыто, ясней некуда — всесоюзная стройка!
Всесоюзная! Значит, люди со всей страны, и каждый, что бы сюда его ни
привело, привез в Кара-Куль не только семью и чемоданы, трудовую книжку
или до отказа набитый всяческими бумагами портфель, но и частицу тех
96
строек и городов, где работал прежде, их дух, традиции, уменье и талант
делать дело. Какой спектр уровней, стилей руководства и людских
взаимоотношений, какая немыслимая пестрота житейских ситуаций и судеб!
Все это бродит, спекается, из всех этих струй и напластований,
составляющих и градиентов, легирующих добавок и флюсов, катализаторов и
заполнителей, учкурганских, ошских, фрунзенских, московских, волжских,
сибирских и днепропетровских отливается, отстаивается новый сплав —
каракульский, и сознавать свою причастность к этому таинству творения че-
ловеческой общности доставляло глубокое и непреходящее удовлетворение.
Человеком, которому крупно повезло, он чувствовал себя еще и по той
причине, что когда-то, перед войной, работал в барнаульской комсомольской
газете и относиться спокойно к бумаге, газетной полосе не мог: каждый
любопытный факт, человек, каждая мало-мальски примечательная история
неизменно вводили в соблазн немедля сесть за письменный стол и написать. .
Повесть? Роман? Конечно, книга — это сложно. А для него так и вовсе
мечта. И пока лучше об этом помалкивать. И так подшучивают над ним, и
так косятся, дескать, вместо того чтобы заниматься исполнением прямых
служебных обязанностей, Шинко информашки в газеты пишет, интервью сам
у себя берет.
А как он может не писать, если все новости через него идут? Сколько
потом было написано о скалолазах, Аксенове, но самые первые строчки ему,
Шинко, принадлежат. Он и о Балинском одним из первых узнал, может быть,
позже только Аксенова и Бушмана...
К скалолазам, а тем более к альпинистам у Шинко было вполне
определенное, раз и навсегда сложившееся отношение. Для этого ему
понадобилось всего лишь раз попытаться подняться по лесенке, навешенной
возле входного портала. Из попытки этой ничего не вышло, но то, что нужно
было узнать, Петр Федорович узнал. Он понял, что прохожий, глядя на
скальный отвес с асфальтированной дороги, никогда не почувствует того, что
чувствует человек, находящийся на этом отвесе. Он никогда, даже при всем
97
желании не осознает до конца, что стоит за словами «стена», «отвес»,
«склон», сколько бы раз эти слова ни повторялись. А значит, не поймет и
самого человека. Дело вовсе не в том, что человек, которому приходится
работать на стене, ничего не боится. Он боится. Но он все-таки находит в
себе силы преодолеть эту естественную реакцию на высоту, а как уж это
удается изо дня в день, из месяца в месяц и даже из года в год — вот этого
Петр Федорович не знает.
И потому для Шинко эти люди — боги. Он согласен, сравнение не ахти
какое, но лучшего пока не придумал. И когда в дверях его кабинета впервые
появился Балинский, когда Толя, сославшись на Бушмана, справился насчет
жилья, Петр Федорович поднялся навстречу, протянул руку, сказал, что
знает, что рад познакомиться, что придумают что-нибудь с жильем, а пока,
наЧ^рвое время, ничего, кроме гостиницы «Люкс», предложить Толе не
может.
— Бывают в жизни огорченья, — не удержался от шутки Балинский.
Шинко смотрел ему вслед, а сам видел то, что предстояло этому
человеку в самые ближайшие дни. Там, на створе.
ПРЫЖОК С 1300
Толя глянул под ноги. Прямо под ним по правобережной дороге ползли
Книга повествует о четырех поколениях семьи Поярковых, тесно связавших свою судьбу с Киргизией и внесших большой вклад в развитие различных областей науки и народного хозяйства республик Средней Азии и Казахстана.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».