Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые - [25]

После нескольких месяцев службы красноармейца Карацупу зачислили в Хабаровскую школу младшего начсостава служебного собаководства. В 1933 году начался его «чекистский стаж» – пограничники в те годы были в ведении ОГПУ, преемника ВЧК. Быть чекистом было почетно, а погранвойска в народе любили едва ли не больше, чем армию, хотя престиж военных был чрезвычайно высок. Да и по сей день образ чекиста не померк в народном сознании, несмотря на перестроечные разоблачения – «хорошие чекисты» сами ведь пострадали от репрессий, а пограничники вообще ни при чем.

Карацупа прибыл в школу с опозданием, поэтому овчарки ему не досталось. Но так случилось, что стоя на посту у ворот школы, он услышал в овраге под ведущим туда мостом собачье повизгиванье. Никита с трудом убедил начальника школы взять обнаруженного там полуслепого щенка, ставшего по документам «сторожевой собакой местной отечественной породы». Понятно, пес был дворнягой, по словам Карацупы, «самым плохим щенком в школе». А когда он его выучил, «стал хорошим псом», знаменитым Индусом (кличку получил из-за темной масти). В кадровых документах на Карацупу появилась запись: «может воспитать собаку, способную идти по двенадцатичасовому следу». Стало быть, Индус мог распознать запах спустя 12 часов после его появления. Карацупа, конечно, не мог похвастаться таким нюхом, и, тем не менее, за время обучения в школе ему удалось запомнить около двухсот сорока запахов (в основном, всевозможной контрабанды). Это очень много. Обычно человек различает около ста, женщины – больше, чем мужчины. И еще он научился распознавать следы людей, имитирующих следы животных.

Я ужасно обрадовался, увидев в музее, который уже упоминал, обувь с коровьими копытами на подошвах, снятую с нарушителей границы. Увидел впервые, а читал про такое все мое пионерское детство. Помню, как зачитывался повестью Александра Авдеенко «Над Тиссой», где американский шпион переходил границу на кабаньих копытах, а потом передвигался, сидя на плечах сообщника[6].

«Наш пострел»

Евгений Иванович Рябчиков родился 25 марта 1909 года в Ярославле. Вскоре семья перебралась в Нижний Новгород, где отец служил в ОГПУ, мать – была учителем. При всем том нельзя сказать, что будущий журналист был благополучным ребенком. Едва окончив школу, сбежал из дому, примкнул к беспризорникам и отправился по стране – «зайцем» на пароходах, на крышах поездов. Но потом одумался, вернулся домой, поступил в пединститут. После его окончания в 1932 году стал ответственным редактором газеты с симптоматичным названием «Динамовец начеку». Редакция располагалась в здании краевого полпредства ОГПУ, курировал ее ответственный секретарь краевого общества «Динамо» Иннокентий Смолич, по основной должности – начальник отдела лагерей Горьковского УНКВД. Спустя два года Рябчикова перетащил в Москву Андрей Жданов, переместившийся с поста первого секретаря Горьковского (Нижегородского) крайкома партии в ЦК ВКП (б), а позже, в том же 1934 году, сменивший в Ленинграде убитого Кирова.

Как пишут, Рябчиков после переезда в Москву четыре месяца прослужил в охране Сталина, а потом вновь переквалифицировался в журналисты. Впрочем, подтверждений этому факту его биографии я не нашел, да и кем он мог там служить, разве что редактором стенгазеты.

В 1934 году Рябчиков – уже спецкорр «Комсомольской правды» и одновременно пишет для главной «Правды». «Наш пострел везде поспел!» – сказал о нем Горький, помогший ему пробиться в центральную печать после того, как тот приехал к нему из Нижнего, чтобы показать «дело Пешкова», откопанное им в архиве жандармского управления. А провел его через охрану Бухарин, направлявшийся в бывший особняк Рябушинского и пожалевший не известного ему молодого человека.

С тех пор Рябчиков проникал повсюду – участвовал в перелетах с Чкаловым, Громовым и Коккинаки, с челюскинцами, брал интервью у Циолковского и первых советских авиаконструкторов, вел репортаж о запуске одной из первых советских ракет, которую везли к старту на обычном московском трамвае.

Решив прославить пограничников, зимой 1936 года отправился на Дальний Восток, где по рекомендации маршала Блюхера оказался в Гродековском погранотряде, на одной из самых беспокойных погранзастав – «Полтавке». Каменное здание заставы постройки 1903 года, где герои этого очерка впервые друг с другом встретились, сохранилось до наших дней, хотя и без сбитого с фасада двуглавого орла (здесь при царе располагалась таможня). В 1930-е годы граница в тех местах была довольно-таки условной, никакого забора или там сигнализации и в помине не было. Из Китая приходили банды хунхузов, промышлявшие разбоем. После того, как в 1932 году в оккупированной японцами китайской Маньчжурии было создано Маньчжоу-го, справедливо именовавшееся в советских газетах «марионеточным государством», по нашу сторону границы начались столкновения японских солдат с советскими пограничниками.

«…В крутых бровях Карацупы, казалось, застыл гулкий ветер сопок и распадков. Литой подбородок придавал лицу особую строгость. Поражали глаза Карацупы – сурово-холодные, с металлическим блеском, настороженные. В первую же минуту встречи глаза его словно пробуравили меня, беспощадный взгляд изучающе скользнул по моей фигуре с головы до ног. По спине у меня побежали мурашки»