Как я учил English. Избранные рассказы об Америке - [5]

Что было дальше? Ничего хорошего. Помню только, что на меня кричали все – одновременно и по очереди. «Ты хотя бы понимаешь, что было бы (очевидно, с нами) если бы ты утонул? Ты подумал своей тупой башкой?» И так далее, и тому подобное… Ничего не оставалось делать, как только втянуть свою тупую башку в плечи и мечтать о том времени, когда можно будет в подобных ситуациях щёлкнуть выключателем и отключиться от нравоучений этих «очень взрослых» начальников. Что поделаешь, если я «ну очень не люблю, когда на меня кричат»? В такие моменты становлюсь как ёжик. Нет, ёжик слишком пушистый. Скорее – как дикобраз, у него, по крайней мере, колючки достойной величины.

Зато среди сверстников стал героем. Мой авторитет, завоёванный столь необычным путём, был неоспорим. А моё мнение для всех окружающих было вне критики. Однако я не стал заводилой всяческих мелких проказ. Больше того, нормальное воспитание выработало во мне высокое чувство справедливости, и я очень переживал, когда кто-либо из старших пытался свалить на меня чужие грехи. А этого добра было немало.

Помню, как однажды меня разбудили громкие крики и хохот. На одной из кроватей мальчик истошно кричал и махал ногами. Остальные просто покатывались от смеха. Оказалось, наши шкодники воткнули бедолаге между пальцев ног бумажки и подожгли. Как ни странно, но такая, если можно так сказать, шутка даже имела свое название – велосипед. Трудно понять, отчего у подростков возникает чувство неприязни к слабому. То ли он не мог постоять за себя, то ли был из слишком интеллигентной семьи. А может быть, в соответствии с биологическим законом Реми Шовена, особи альфа, бета и т. д. стараются подавить те особи, рейтинг которых определяется последними буквами греческого алфавита? Как бы то ни было, шишки достались мне…

– Как это ты не знаешь, кто это сделал? Если не знаешь, значит, сделал сам! – кричала на меня директорша лагеря.

Железная логика в устах твердокаменной леди.

– Если не ты, тогда почему ты первый бросился с подушкой гасить огонь? Видно, чувствовал свою вину!

И так далее, и тому подобное…

Не нравилась она мне, да и слово «директорша» тоже. Директорша… Слово, шершавое, как рашпиль, шипящее, как змея… «Директриса» лучше. Что-то такое лёгкое, воздушное, пушистое… Аристократическое: ди-рек-три-са. Но к нашей мегере оно никак не подходило. Она и в этой школе была директоршей. Говорили, даже райком партии у неё ходит по струнке. Райкомом, как мне казалось тогда, звали другого хмурого дядю. И был он чуточку, ну самую малость, добрей нашей директорши. Может быть, потому что находился далеко.

Однако вернёмся к моему авторитету. Говорят, что если в начале индийского фильма на стене висит ружье, то в конце фильма оно обязательно запоёт и запляшет. Таков закон жанра. Точно так же и с авторитетом. Где-то когда-то он должен был сыграть свою роль…

По понятным причинам, не только меня, но и всех остальных на море больше не пускали. О пионерском костре в лесу не могло быть и речи. Кормёжка становилась всё хуже и хуже. Очевидно, директорша опережала в своих задумках светил будущей медицины в области лечебного голодания. О том, что неимоверно большой штат пионерского лагеря в основном состоял из её родственников, как-то не хотелось думать. Ну, зачем, спрашивается, в одном лагере сразу три физрука? Или пять воспитателей? Хотя… чтобы перевоспитать меня одного, и десяти не хватило бы. А о спорте в то время я ещё не думал, большая часть времени уходила на мысли о еде, о побеге и т. д. Казалось, достаточно что-то придумать, чтобы всё изменилось к лучшему. И не один я так думал. Помню, один хорошо воспитанный мальчик пришёл ко мне с идеей: нужно, говорил он, запереть директоршу в тёмную комнату и держать там до тех пор, пока не проголодается, а затем выпустить. Вот тогда она поймёт.

Точь-в-точь, как в старом анекдоте. У мышей партсобрание. Выступающие в один голос: от кота просто нет жизни. Приняли решение – кота уничтожить. Кто против? Все за. В последнем ряду пищит и тянет лапку маленький мышонок.

– Чего тебе? – сердится председатель собрания.

– Уничтожить – это правильно. Но как это сделать?

– Это – в рабочем порядке…

Но, как видно, мы тогда уже чем-то отличались от мышат. Ибо следующая идея была, скажем прямо, весьма, весьма зрелой, и наше сознание соответствовало очередному этапу эволюционного развития. Нужно объявить голодовку и предъявить свои требования!

Кто выдвинул эту идею, точно не помню. Скорей всего, не я. Но я принял очень активное участие в её реализации. К тому же и времени на это много не потребовалось – всего одна ночь. Всё получалось дружно, задорно, весело! Даже в самый кульминационный момент, когда на утренней линейке директорша обвела своим подозрительным взглядом двор, обклеенный плакатами и транспарантами, кто-то не сдержался и прыснул от смеха. Но мне уже было не до смеха.

По мере сканирования окружающего пространства её взгляд становился всё более пронзительным и подозрительным, подозрительным и пронзительным. А когда встретился с моим и сфокусировался на моём скромном изображении, напряжённость излучаемого ею биополя достигла такого высокого потенциала… Казалось, сейчас нажмёт малюсенький курок – и произойдет взрыв, притом направленный в мою сторону.