Как я учил English. Избранные рассказы об Америке - [2]

А ещё помню, как нас фотографировали с сестрёнкой: я в красивом матросском костюмчике, она в лёгком платьице. Это воспоминание подтверждено старой фотокарточкой, чудом сохранившейся, которая и занимает почётное первое место в семейном альбоме.

Помню также, что моим любимым транспортным средством в то время были счёты. Большие деревянные счёты, с крупными косточками на металлических спицах. На этих счётах можно было кататься – конечно, когда ими не пользовались по прямому назначению. Мама работала в то время бухгалтером. Боюсь, что внукам трудно будет объяснить, что на этих счётах производились операции сложения, вычитания, умножения и даже деления.

Ту эпоху нетрудно представить. Тогда ещё не было телевизоров, холодильников, гражданской авиации, компьютеров, сотовых телефонов, а в одежде не использовались синтетические материалы, молнии и прочие прибамбасы.

Замечательный писатель Григорий Горин, приверженец реинкарнации, утверждал, что совсем нетрудно определить, кем мы были в прошлой жизни. Достаточно начать вспоминать детство в обратном порядке, дойти до дня рождения, перейти через нуль – и тебе, как во сне, начнет представляться то, кем или чем ты был в прошлой жизни. Признаюсь, я попытался провести эксперимент несколько раз, но безрезультатно – у меня ничего не получалось. Очевидно, что-то я делал неправильно, а, может, для достижения должного эффекта необходимо было войти в состояние глубокой нирваны, либо обладать особым даром, например, парапсихологическими способностями. Очень жаль, что уже нельзя позвонить Грише и уточнить детали предлагаемой им методики. Что делать? Придётся отложить этот вопрос до встречи с ним в будущей жизни…

Зато всё происходящее до моего рождения я достаточно хорошо вижу как бы со стороны.

Итак, 1932-й год. Страшный голод на Украине. Мой отец оставляет молодую беременную жену и отправляется во главе отряда по заданию партии в деревню – на раскулачивание. Как происходил сам процесс этого раскулачивания давно и всем известно. Лично он не любил когда его об этом расспрашивали. Видимо, такая деятельность не доставила удовольствия. Историю можно фальсифицировать, но нельзя переделать, вот почему с годами кое-кто пытается как-то интерпретировать своё прошлое в ином, выгодном свете, представляясь мечтателями, романтиками светлого будущего… Отец никогда не говорил ничего такого, но никогда и не отрицал, что такая вынужденная мера спасла многих от голодной смерти.

Как видно, недолго ему пришлось выполнять командирские функции, так как вскоре ему сообщили, что мама неудачно упала и сломала ногу.

Как я теперь понимаю, досрочное возвращение со «столь ответственного задания» не могло прийтись по вкусу партийным бонзам, даже таким, которые не знают, что перелом и снятие гипса не могут произойти в считанные дни. А как иначе объяснить факт его повторного направления в ту же деревню ровно через неделю?

Потом были соответствующие «оргвыводы» и острые вопросы типа:

– Так кто тебе дороже: партия или жена? Тебе партия доверила такой высокий пост… Да ты хоть понимаешь, с чем ты шутишь?

Остальное происходило очень просто и быстро. Хорошо отработанный механизм ломал судьбы не только отдельных людей, но и целых народов. Лично меня это нисколько не удивляет, поскольку аналогичное падение пришлось испытать и мне. Но об этом в другой раз.

Бей по голове, затем спасай

Видимо, в то непредсказуемое время вообще нельзя было понять, что лучше, а что хуже. Во всяком случае, в роковом 37-м все эти знатоки переломов, а заодно и остальные их коллеги по ответственным постам, были арестованы и либо отправлены в лагеря, либо сгинули «без права переписки». Лишь единицы через много лет вернулись тяжело больными стариками…

Вот в такое весёленькое время мне суждено было родиться. Не пришлось мне стать сыном ответственного работника, поскольку всё остальные годы отец был рабочим. За четыре года у «любознательных рыцарей революции» несколько притупилась память или не хватило времени. Ведь очень многое нужно было сделать, и главное – быстро. Вот они и оставили в покое скромного человека.

Отца я вспоминаю часто. Наум Ильич Гуглин – высокий, красивый, представительный, всегда был лидером: в детстве, в комсомоле и в зрелом возрасте. Это качество не зависело от занимаемой должности. Это было от природы.

Иногда кто-то в шутку говорил:

– Тебе следовало бы быть не рабочим на фабрике, а секретарём обкома… Вот уж за кем народ бы пошёл!.. По крайней мере, с большим вниманием и уважением слушали, чем этих…

Отец только улыбался. Что он при этом думал? Вспоминал, как был профсоюзным вождём – председателем союза обувщиков Екатеринославщины? Эту огромную губернию позднее разделили на две области – Днепропетровскую и Запорожскую.

Я любил слушать его рассказы о том, где он бывал, с кем встречался, каким был в детстве. У него были блестящие способности к математике. Таблицу умножения, заданную в школе, он выучил за час и тут же выпалил встретившемуся учителю. Его посылали как лучшего на всякие рабфаки, но он не мог уехать, так как был старшим в семье. Он рано лишился отца и взял на себя роль кормильца. Я был свидетелем, как отец соревновался с мамой в подведении балансового отчёта и часто выигрывал, заявляя, что устный счёт оперативнее и надёжнее расчетов на счётах. Он мог мгновенно перемножить два двухзначных числа и никогда не ошибался. Притом любых. Когда же ему предлагали умножить двухзначное число на одиннадцать или девятнадцать, он улыбался и говорил: