Как я теперь живу - [13]
Эдмунд и Пайпер вылезают из воды. Эдмунд натягивает джинсы, потом они по очереди шлепают меня по животу мокрыми ладонями, а я делаю вид, что ничего не замечаю. Осберт и Айзек плавают вместе с собаками, Айзек что-то напевает, Осберт подпевает, не попадая в тон. Приятно, что Осберт хоть ненадолго в нашей тусовке, а то вечно он находит дела поважнее.
Эдмунд ложится ко мне на одеяло, закуривает, закрывает глаза. Через минуту-другую тепло его тела начинает перетекать в меня. Пайпер набирает полные горсти лепестков, подбрасывает вверх, обсыпает нас обоих. Эдмунд смеется, спрашивает, чего ради? Ради Любви, торжественно провозглашает Пайпер.
Наконец Осберт и Айзек вылезают из воды, и мы долго, долго, долго лежим под яблоней, болтаем, читаем, иногда кто-нибудь поднимается, чтобы бросить собакам палку, Пайпер играет с козленком, плетет венок из ромашек и маков, чтобы украсить его крошечные рожки. Айзек на все лады пересвистывается с малиновкой, а Эдмунд просто лежит, курит и говорит мне о любви, не произнося ни слова. Если с начала времен был более счастливый день, то я о нем не слышала.
Даже солнце сегодня садится позже обычного, возвращение домой можно отложить, мальчики и собаки снова лезут в воду. В результате мы бредем обратно в темноте, уставшие как собаки и слишком счастливые, чтобы разговаривать.
Знаю, где-то в мире идет война, но нам какое дело.
14
Через пару дней является еще один посетитель, на этот раз в форме Британской армии, и с ним адъютант — делать заметки и ставить галочки в списке. Он не слишком интересуется, что мы живем одни без взрослых, но зажженную сигарету Эдмунда замечает. Боже, думаю, хочешь тут что-нибудь выведать, заранее реши, от чего приходить в ужас, а от чего нет. Эдмунд смотрит на меня. Это значит: Думай, Что Говоришь. Точнее, если Эдмунд рядом, это значит: Думай, Что Думаешь.
Не знаю, что вынюхивает этот тип, но он задает массу вопросов. Сколько у нас комнат, не течет ли крыша, сколько надворных построек, был ли тут кто-нибудь до него? Замечаю, что об овчарне Эдмунд не говорит ни слова. Мистер Вооруженные Силы и его Пятница топают наружу оглядеть приусадебный участок, вскоре возвращаются и объявляют: Все будет прекрасно. Боже, как я НЕНАВИЖУ, когда так говорят!
Оказалось, нас секвестируют. Мне долго объясняют, что это значит. Не понимаю, как можно отобрать дом, находящийся в частной собственности, и отправить обитателей неизвестно куда неизвестно на сколько, то есть пока война не кончится. В Америке такое невозможно, хотя, как знать, Зеленые Береты, небось, уже окопались в универмаге «Блумингдейлс».
Осберт старается угодить, как может, он весь внимание, даже жалко его, но совершенно очевидно — мы отправимся, куда скажут. Вдруг Осберт просто надеется как-нибудь нас защитить, вот и изображает Почтительность. Я демонстрирую полную отрешенность, почти угрюмость, эта роль удается мне лучше всего. Эдмунд мрачен, но, поймав мой взгляд, улыбается.
Осберт единственный набирается смелости произнести вслух то, о чем никто не решается спросить. А как же мы? Отсутствующий взгляд военного говорит нам все, что нужно знать. Волнует их наше благополучие, как же. Мы в оцепенении жмемся друг к другу, в таких жизненных обстоятельствах лучше не терять друг друга из виду.
Безусловно, в этот момент мне не приходит в голову, что нас разделят, но даже во время войны вы не найдете семью, которая готова взять сразу пятерых, особенно таких. Никак мы не тянем на Маленьких женщин — сколько бы ни старались.
Военный уходит, обещая вернуться завтра, а мы застываем в молчании, словно каждое сказанное слово может обернуться правдой. У нас посттравматический шок, если хотите знать.
Ночью я отправляюсь в постель вместе с Пайпер и лежу без сна, обнимая ее, дожидаясь, пока она уснет. Странное совпадение — два визитера меньше чем за неделю, а ведь раньше до нас никому дела не было. Интересно, это доктор Джеймсон нас заложил? Через час или около того Пайпер засыпает, и я ускользаю к Эдмунду. Мы разговариваем даже меньше, чем обычно, просто вжимаемся друг в друга для утешения и забвения, засыпаем, обнявшись, закутавшись в одеяло из шерсти черных овец, и видим общий сон — как будто на свете остались только мы двое.
15
У каждой войны есть поворотный пункт. И у человека тоже.
Осберт первым делом увязывается за военным на грузовике и, сияя от счастья, возвращается с работой. Оказывается, время на азбуку Морзе и игры в шпионов потрачено не зря. За него можно только порадоваться, но мы на этом фоне совершенно не смотримся. Гражданские, Расходный Материал, что с нас взять. Осберт по-своему тревожится за нас, но в его Списке Приоритетов мы явно съехали на последнее место. Спасение мира куда важнее.
В полдень дом начинает заполняться солдатами, и на первых порах мы негодуем — как они смеют затаскивать свое барахло в НАШИ комнаты, устанавливать радиоаппаратуру в сарае, без спросу выгонять животных. Потом понимаем, что самое мудрое — проявлять осмотрительность. Если мы не будем маячить у захватчиков перед глазами, они могут позабыть, что мы дети и Нуждаемся в Заботе.
Мозг Джонатана Трефойла, 22-летнего жителя Нью-Йорка, настойчиво твердит ему, что юность закончилась и давно пора взрослеть. Проблема в том, что он не имеет ни малейшего понятия, как это сделать. Тем более, что все составляющие «нормальной взрослой жизни» одна за другой начинают давать трещины: работа, квартира, отношения с девушкой. А тут ещё брат просит присмотреть за двумя его собаками на время его отъезда. В отчаянных попытках начать, наконец, соответствовать ожиданиям окружающих, Джонатан решает броситься в омут с головой – жениться в прямом эфире перед многомиллионной аудиторией.
Все рассуждают о влюбленности так, словно это нечто совершенно удивительное, нечто в корне меняющее жизнь. Что-то такое происходит, говорят, и ты понимаешь. Смотришь в глаза своей возлюбленной или возлюбленному и видишь не только человека, которого ты мечтал встретить, но и такого себя, в которого втайне верил, себя желанного и вдохновляющего, себя, никем не замечаемого прежде. Вот что произошло, когда я встретила Кита Годдена. Я смотрела в его глаза и понимала. Только вот другие тоже понимали.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Великий мастер японской каллиграфии переживает инсульт, после которого лишается не только речи, но и волшебной силы своего искусства. Его ученик, разбирая личные вещи сэнсэя, находит спрятанное сокровище — древнюю Тушечницу Дайдзэн, давным-давно исчезнувшую из Японии, однако наделяющую своих хозяев великой силой. Силой слова. Эти события открывают дверь в тайны, которые лучше оберегать вечно. Роман современного американо-японского писателя Тодда Симоды и художника Линды Симода «Четвертое сокровище» — впервые на русском языке.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.