Как я путешествовал по Алтаю - [4]

Старик даже устал от такой речи, сел и принялся разжигать трубку.

Шофёр стал разворачиваться и, по привычке, подал сигнал. И вдруг в той стороне, куда указывал Апсилей, прогремел выстрел. Грохнул, заставил всех замолчать и замер.

Но тишина длилась недолго.

Где-то зарокотало позади нас в горах, покатилось дальше и дальше, затихая и снова бухая: тяжело, мягко. Звук словно рассыпался среди гор. Но сейчас же грохнуло слева, и опять послышался рокот грома, но уже более слабый. Ухнуло где-то очень далеко, подрожало, погудело, и всё стихло, словно утонуло в чёрной ночной тайге.

— Какое эхо! — с восторгом сказал Антон Иванович. — Никакой музыки не надо! — И тихо добавил: — Апсилей прав, нужно ехать на выстрел.

Шофёр включил газ, развернулся, ломая кусты, перемахнул через ручей и вырулил вправо.

Через двадцать минут мы уже были на большаке, невдалеке от переправы через Лебедь.

Домой возвращался отец Настеньки. Он понял, что мы заблудились, и выстрелил. Мы не дождались его у переправы, зато он выручил нас в тайге.

Ночёвкой возле сторожки, вповалку у костра, мы и закончили свою первую ночь в тайге.

Телецкое озеро

На третий день пути в деревушке Кебезень распалась вся наша дорожная компания.

Андрей Силыч и Вася ранним утром ушли на Телецкое озеро: налегке они могли попасть туда за шесть часов. Апсилей где-то пропадал полдня, потом явился верхом на старой гнедой кобыле, пригласил нас к себе в гости и распрощался.

А мы с Антоном Ивановичем просидели до позднего вечера в чайной: всё ждали попутной машины. Чаю выпили ведра два и впервые отведали котлет из жёсткого и тёмного на вид, но довольно вкусного мяса дикого оленя — марала.

— Может, пешком дойдём? — в какой уже раз спрашивал Антон Иванович.

Я молча отмахивался. Да и сам он хорошо знал, что с нашим тяжёлым грузом мы далеко не уйдём, в крайнем случае — не дальше лесопилки. А она стояла на окраине деревни, и там весь день надсадно и звонко визжала круглая пила.

Мы так стремились к Телецкому озеру и оно было почти рядом, а вот поди! Я отмахал от Москвы пять тысяч километров, пока добирался к нему. Осталось не больше тридцати. И никакой надежды увидеть его сегодня!

Чайную закрыли, и мы отправились на ночлег. И удивительно крепко спали на полу в школе, на голых досках. За окном монотонно шумела Бия. А потом повалил дождь — самый что ни на есть косохлёст, с хорошим свежим ветром.

Наступил день четвёртый — хмурый, но без дождя и прохладный. Мы пошли на Бию умываться. Река помутнела за ночь и стала страшной. Выше деревни, у лесопилки, она пенилась на пороге. Хлопья желтоватой пены большими шапками мчались по реке, прибивались к берегу и мешали нам умыться. В чайной подошёл к нам алтаец, шофёр. Он подсел к столу, оглянулся, не слышит ли буфетчица, и сказал, что может перекинуть нас на озеро.

— Дорога, однако, совсем плохая, опасно, но довезу. Только пускай народ соберётся.

— А сколько тебе людей нужно? — спросил Антон Иванович.

— Ну, человек десять — пятнадцать. По пятёрке с каждого, вот и дело будет.

— Понимаешь, терпенья нет сидеть тут. Я тебе дам пятьдесят рублей, и поехали. Войдёте в долю? — спросил Антон Иванович у меня.

— Конечно!

— Вот и по рукам!

— Не могу, однако, — ответил шофёр. — Это, может, в городе бывает, а у нас так нельзя. Сельсовет говорит: возить вози, но только по пятёрке с брата. Закон не велит, вот и всё!

— А если люди не соберутся?

— Не поедем. Вас двое, за десять рублей по такой дороге не повезу.

Как мы ни уговаривали шофёра, он стоял на своём.

— Видали такого? — раскипятился Антон Иванович. — Знал бы ты, как осточертело нам пить вот этот чай! Чего сидишь, давай машину!

— Да не кричи ты, однако! — шикнул шофёр. — Я к тебе по-хорошему, а ты на всю чайную горланишь. Знал бы, не стал и разговаривать с тобой, крикун! Ищите людей, — сказал он мне, — я к обеду зайду.

Антон Иванович пил чай и всё поглядывал в окно: в каждом человеке, что проходил по улице, ему хотелось видеть пассажира до Телецкого озера. Но через час нашим спутником смог стать только один старичок, да и тот сказал, что ещё подумает.

— Старуха чего-то барахлит. Говорит, поясница по погоде ломит. Ну и не пускает, — сказал старичок, выпил водки у буфетной стойки и ушёл.

Мы вышли на крыльцо покурить. На душе было сумрачно, как на сером пепельном небе, по которому проносились седые облака. Не веселил и пейзаж. Слева стояла мокрая, скучная лысая гора: на ней недавно свели лес. Справа бежала грязная Бия. На лесопилке всё так же надсадно визжала пила. Редкие прохожие глазели на нас без интереса: мы уже второй день торчали у них на глазах.

Антон Иванович вдруг оживился: позади чайной, на улице, послышался разноголосый шум большой толпы ребят. И скоро к чайной подвалил потрёпанный в пути отряд туристов-школьников.

— Провалиться мне на этом крыльце, — шепнул мне Антон Иванович, — если я не найду тут пассажиров! Не теряйте времени попусту: идите в школу, выносите вещи на дорогу и ждите! Всё остальное я беру на себя!

Я направился сквозь шумную толпу ребят и, уходя, слышал, как Антон Иванович обратился к девочке:

— А скажи-ка, маленькая, как зовут вашу руководительницу?