Как я отыскал Ливингстона - [30]
8-го мы двинулись и прибыли в Мзува. Этот переход для наших караванов был одним из самых тягостных, несмотря на то, что он был не более десяти миль. Мы шли непрерывным кустарником, который прерывался только тремя узкими прогалинами, на которых мы ненадолго останавливались, чтобы несколько отдохнуть от невыносимо тягостного путешествия. Распространявшийся запах его пахучих растений был так крепок и остр, и воздух был наполнен таким количеством миазмов от гниющих растений, что я каждую минуту ожидал, что мы все свалимся в припадках горячечной лихорадки. К счастию, это бедствие не прибавилось к тому, которое мы терпели от нагрузки и разгрузки постоянно падающих тюков. Сила семи солдат, сопровождавших семнадцать навьюченных ослов, была слишком недостаточна для прохождения по кустарникам; в фут шириною тропинка, обрамленная по сторонам колючими иглистыми накрест перекрещенными растениями, не представлялась удобной для прохождения всего, что было выше четырех футов; понятно, таким образом, что ослы четырех футов вышиною, навьюченные тюками в вышину также не менее четырех фут, должны были сильно страдать. Мы ежеминутно должны были останавливаться и поднимать падавшие тюки. Этот непрерывный труд привел людей в такое отчаяние, что они принялись роптать, что взялись за эту работу. Я прибыл в Мзуву один с десятью ослами, которыми я правил, и Мабруком-младшим, обыкновенно бестолковым, но на этот раз, выдержавшим себя до конца мужчиной. Бомбай и Уледи остались далеко позади, с наиболее измученными ослами. Самые горькие испытания достались на долю Шау состоявшего при повозке; он рассказывал мне, что он излил целый поток ругательных слов, употребляемых моряками, и изобрел еще новые, пригодные к ex tempore. Совершенно избитый, он вернулся только к двум часам следующего утра. Действительно, я убежден, что даже самый наиправедный человек не сдержится от проклятий, проходя по этим нескончаемым кустарникам, вынося целый ряд неудобств, и исполняя непрерывную сизифову работу. Сколько раз, во время этого тяжелого пути, я сожалел о моем прежнем положении — о моем тихом отдыхе в Мадриде, в мягком и слишком покойном кресле. Первый человек, сказавший, что путешествие составляет рай для одних сумасшедших, вероятно, пришел к этому выводу рядом испытаний, сходных с теми, какие мы вынесли в этот день.
Другую стоянку для отдыха нам и животным мы назначили в Мзуве. Начальник деревни, цвета сравнительно белого, прислал мне и моим людям самых откормленных рослых баранов своего стада и пять мер зерна матами. Бараны оказались безупречно превосходными. За этот своевременный и нужный для нас подарок я дал ему два доти, и показал ему удивительный механизм винчестерского карабина и мои револьверы с несколькими зарядами.
Он и его подчиненные были настолько сообразительны, что поняли пользу, какую приносят эти оружия в опасных, сомнительных случаях; выразительными пантомимами они показывали какую силу они имеют против толпы людей, вооруженных луками и стрелами. «Это справедливо» говорили они, «что вазунгу гораздо умнее вагензи. Что у них за голова! Какие они делают удивительные вещи! Посмотрите на их палатки, ружья, их дощечки — указатели времени, на их сукна, и на эту небольшую катящуюся штуку (повозку), которая по силе равняется пяти человекам — kbo!»
Оправившись от сильного утомления последнего похода, 10-го мы выступили в путь. Гостеприимные жители Мзувы, проводив нас до границы своих владений, единодушно пожелали нам «квахарис». Выйдя за деревню, нам показалось, что этот переход не будет столь труден, как переход от Имбики в Мзуву. Проехав прелестную небольшую долину, пересеченную иссякнувшим потоком или мтони, мы миновали несколько обработанных полей, на которых пахари при виде нас пришли в изумление и стояли не двигаясь, как очарованные.
VIII. Вход в деревню Розака.
Вскоре после этого, мы повстречались с обыкновенным в этой части света зрелищем, с толпою скованных рабов, ведомых с дальнего востока. Рабы вовсе не имели вида сокрушенных; напротив того, они казалось были преисполнены философским спокойствием и веселием, каким наслаждался слуга Мартына Чедзльвита. Не будь цепей, крайне трудно было бы отличить хозяев от рабов; лица походили одно на другое, и при взгляде на нас, на всех их физиономиях выражалась тихая кротость. Толпа была закована в тяжелые цени, на которых легко можно было бы вести плененных слонов; но так как кроме цепей они не несли никаких тяжестей, то для них это не должно было быть невыносимо.
На этом пути кустарники встречались реже, в некоторых местах хотя и были приключения с тюками, но не настолько серьезные, чтобы могли замедлять наш путь. Около 10-ти часов пополудни мы уже стояли лагерем среди зеленой муравы и леса, над которым высилось безоблачное небо. Мы снова расположились в глуши, и по обычаю караванов дали два выстрела, которые извещали, что вагензи, желающие продавать хлебные зерна, найдут охотников на их товары.
Следующим нашим местом привала было Киземо, лежащее от Мзувы на расстоянии одиннадцати миль, деревня, расположенная в заселенной местности; в ее окрестностях находится не менее пяти других деревень, укрепленных и обнесенных кольями и иглистыми изгородями. Эти маленькие деревеньки охраняют свою независимость с такою же гордостью, как и мелкие лорды Перуайса и Дугласа; они все расположены на кряжах или невысоких холмах. За этими невысокими возвышениями холмистой местности лежит узкая долина, с обработанными полями матама и индийского жита. За деревней протекает река Унгеренгери, или Трамонтана, которая во время сезона мазики становится очень бурной, выходит из берегов и заливает все окрестные земли; в сухое же время года она превращается в небольшой поток с очень чистою водою. Из Киземы она течет не по направлению востока, а скорее юго-запада; ею главным образом наполняются воды реки Кингани.
