Как я отыскал Ливингстона - [24]

Западный берег реки был гораздо лучше восточного. Долина на расстоянии мили постепенно поднималась кверху, так равно и гладко, как спуск водопоя, и оканчивалась гладкой и круглой вершиной; она не представляла ни одного из тех затруднений, которые нам встречались на том берегу. Здесь не было разливов грязи и потоков черного ила, высоких трав и миазмитеческих кустарников с их вредными испарениями. Природа здесь походила на встречающуюся перед английскими господскими домами. После открытой долины дорога пошла через молодую рощу черных деревьев, между ветвями которых виднелись гвинейские птицы и олени. Она извивалась характерными изгибами горной дорожки, то поднимаясь, то опускаясь, и была оттенена темною зеленью манго и узкими, слегка окрашенными листьями огромной тыквы. Низкие места были поросши более или менее густым кустарником, там и сям виднелись открытые прогалины, на которых редкие рощицы громадных деревьев давали тень даже в полдень. При нашем приближении улетела в испуге стая зеленых голубей ибисов, соек, перепелов, золотых фазанов, лысух, так же как ворон и ястребов; кроме того, изредка виднелся одинокий пеликан, улетающий в далекое пространство. Эта живая картина не была лишена пары антилоп и обезьян, прыгавших подобно австралийским кенгуру, обезьяны были довольно большого роста, с круглыми, шарообразными головами, длинным хвостом с пучком на конце. Мы пришли в Кикока в 5 ч. пополудни, перегрузив в этот день 4 раза наших вьючных животных, переправившись через глубокий поток, грязный источник и реку и сделав 11 миль.

Поселение Кикока есть собрание соломенных хижин, построенных не по какому-нибудь архитектурному плану, но по смешанному стилю, изобретенному изнеженными поселенцами Мрима и Занзибара с целью предохранить как можно больше от солнца крышу и внутренность дома. Источник и несколько колодцев снабжали жителей водой, пресной, но не особенно здоровой и вкусной, вследствие большого количество веществ, стекающих в нее после дождей и разлагающихся в воде. С небольшим усилием можно было бы очистить по соседству место для распашки, но поселенцы вместо трудной работы рубить лес и мелкий кустарник предпочитают занимать открытое место, которое они очищают от травы так что его можно обрабатывать киркой на три дюйма и бросают него семя, надеясь на жатву.

Дорога, по которой я проходил, не была посещаема раньше ни одним белым человеком. Если мои читатели захотят проследить путь, по которому шли Буртон и Спик, затем Спик и Грант, они увидят большую разницу между моей дорогой и дорогой моих предшественников. На карте Буртона местность, на 5° долготы к западу от Багамойо, совершенно лишена городов, деревень и селений; на моей карте этот недостаток пополнен, и, таким образом, мало-помалу громадное сердце Африки становится более известным. Что бы ни было открыто мною на этой дороге, не известного до сих пор белому человеку, я требую, чтобы меня признали открывшим это немногое. Причина, по которой я делаю это требование, та, что один путешественник в Занзибаре, проживший там несколько лет, старался отговорить меня от путешествия по этой дороге, уверяя, что она лишена всякого интереса, и вся страна хорошо известна. Его мотивы были очень благородны: он хотел, чтобы я поднялся вверх по реке Руфидже, чтобы она сделалась известна географам. Я желал этого тоже от всего сердца, но обстоятельства не позволили мне. Я был послан по поручению, вовсе не как исследователь, и мой долг был как можно быстрее исполнить данное поручение. Если бы это обстоятельство заставило меня идти по хорошо известной дороге, пр которой уже шли раньше три человека, написавших все, что знали об ней, вина была бы не на моей стороне. Но, как я доказал, оно привело меня к новой дороге через совсем неизвестную страну, и тем приятнее это было для меня. Я не пошел по дороге Руфиджи, потому что, по моему мнению, она была непригодна для моих целей, и предпочел путь через Уквере, Уками, Удоэ, Узегугга, Узагара и северную Угого. Результат и время, употребленные мною на дорогу, указали, что я не мог выбрать лучшего пути: это была прямая, западная дорога. На следующий день мы остановились в Кикока; четвертый караван, состоящий только из уаниамуези немало замедлял наше шествие. Его начальник Маганга изобретал различные способы выпрашивать у меня подарки и платье; он стоил мне почти более, чем три остальные начальника вместе, но его усилия не привели ни к чему, кроме обещания с моей стороны дать ему подарок, если он пойдет вперед к Унианиембэ прочистить мне дорогу. 27-го уаниамуезе тронулись, вскоре после них отправились и мы в 7 ч. до полудня. Страна представляла тот же характер, как между Кингани и Кикока — это была лесистая местность, красивая и привлекательная во всех отношениях.

Я поехал вперед в надежде, что представится случай добыть припасов, но я не встретил ни малейшего намека на плоды или дичь. Перед нами к западу простиралась постоянно холмистая местность, то поднимаясь, то опускаясь и образуя параллельные друг другу возвышения, подобно вспаханному полю. На каждом холме была своя группа кустарников или небольшая рощица высоких деревьев, и это однообразие простираюсь вплоть до Розако, наши ближайшей стоянки, где волнистая местность заменилась отдельными возвышениями, покрытыми густым кустарником. На одном из них, поросшем непроницаемым лесом из колючих акаций, стоить Розако, окруженный естественными укреплениями; по соседству, к северу от него, лежит другая деревня, также укрепленная. Между ними пролегает плодородная равнина, орошаемая небольшим источником, в который стекает вода долины и окружающих ее низких холмов.