Как я отыскал Ливингстона - [165]

— Аллах го, аггбар! — закричал Хамизи, мой мясник. — Вот так кушанье!

На меня произвел грустное впечатление вид благородного животного, распростертого у моих ног. Я бы охотно возвратил ему жизнь. Как жаль, что такое славное животное, которое могло быть так полезно человеку в Африке, не могло найти другого употребления как служить пищей. Лошади, мулы и ослы умирали в этих нездоровых местностях; но как бы хорошо было для исследователей и промышленников, если бы можно было сделать ручными жирафов и зебр. Верхом на зебре можно было бы проехать пространство от Багамойо до Уджиджи в один месяц, а я употребил на это путешествие более семи месяцев.

Убитый жираф имел 16 футов и 9 дюймов от правого переднего копыта до верхушки головы и принадлежал к числу самых крупных экземпляров, хотя встречались жирафы и в 17 футов вышиной. Он весь был покрыт большими черными пятнами, имевшими закругленный вид.

Я оставил Хамизи покараулить животное, а сам вернулся в лагерь, чтобы послать людей разрезать жирафа на части и доставить мясо в наше селение. Но Ханизи, опасаясь львов, взлез на дерево, чем воспользовались коршуны, и когда пришли на место люди, то глаза, язык и значительная доля филейных частей били выедены. Вот сколько весили оставшиеся части мяса:

Одна задняя нога — 184 фунта

Другая — 136 ф.

Две передних ноги — 160 ф.

Ребра — 158 ф.

Шея — 74 ф.

Зад — 87 ф.

Грудь — 46 ф.

Печень — 20 ф.

Легкие — 12 ф.

Сердце — 6 ф.

Общий вес съедобных частей — 993 фунта

Шкура и голова — 181 ф.

Следующие три дня я страдал от жестоких припадков лихорадки и не в состоянии был встать с постели. Я прибег к моему обычному лекарству, состоявшему из слабительного и хинина; но опыт мне показал, что излишнее употребление одного и того же слабительного делает последнее менее действительным, и потому путешественникам следует брать с собою различные лекарства для очищения кишек и надлежащего действия на печень, например, колоквинту, каломель, экстракт ялапа, английскую соль: хинин следует употреблять не ранее, как когда подобные указанным выше лекарства подготовят организм к его приему.

Рецепт Ливингстона от лихорадки следующий: три грана ялапового экстракта и два грана каломели с присоединением тинктуры кардамона, которого кладется столько, сколько необходимо, чтобы предупредить раздражение желудка; лекарство это приготовляется в виде пилюли и принимается, лишь только человек начинает чувствовать крайнюю слабость и утомление, эти верные предвестники африканской лихорадки. Через час или два принимается чашка кофе, без сахару и сливок, для ускорения действия лекарства. Ливингстон советует также принимать хинин вместе с пилюлей; но мои наблюдения — хотя они ничтожны в сравнении с опытом Ливингстона — убедили меня, что бесполезно принимать хинин, прежде чем лекарство не произвело своего действия. Мой желудок мог переносить хинин лишь после приема слабительного. Один известный миссионер в Константинополе советует путешественникам принимать три грана рвотного камня для очищения желудка от желчи; но почтенный доктор забывает, вероятно, что во время лихорадки расстроен не один желудок, а весь организм, и хотя в одном или двух случаях легкого припадка лихорадки, лекарство это может иметь успешные последствия, но оно в то же время слишком сильно действует на человека, изнуренного африканской лихорадкой. Мне самому приходилось три или четыре раза лечиться по этой методе, но по совести я не могу рекомендовать ее другим. От крапивной лихорадки советую принять 3 грана рвотного камня; но в подобных случаях также хорошо достигает своей цели и клистир.

27-го числа мы выступили в Мизонги. На половине пути я увидел, что проводник пустился вперед бегом, а за ним вскоре побежали и все остальные, ослы же начали брыкаться и лягаться. Через минуту я догадался о причинах бегства, так как над головой моей зажужжала целая туча диких пчел, из которых три или четыре жестоко ужалили меня в лицо. Около полумили мы бежали как сумасшедшие, выделывая такие же отчаянные движения как и бедные ужаленные животные.

Так как нам предстоял весьма длинный переход, то я предложил доктору воспользоваться носилками, в виду его израненных ног; но старый герой отказался и шел всю дорогу до лагеря пешком, несмотря на то, что перед тем он сделал восемнадцать миль. Он был страшно ужален в голову и лицо; пчелы десятками засели в его волосы; но выпив чашку теплого чаю и закусив, он был также весел, как будто бы ему не пришлось сделать и мили.

В Мрере, средней. Укононго, мы остановились на день, чтобы смолоть зерновой хлеб и запастись необходимой провизией для перехода пустыни, лежащей между Мрера и Маниара.

31-го января, в Мвару, области султана Ка-Мирамбо, мы встретили караван, который вел один невольник Саида бин-Габиба, посетивший наш лагерь, расположенный в глубокой чаще леса. После того, как он уселся и принялся за кофе, я спросил его:

Какие новости ты принес, любезный, из Унианиембэ?

— Хорошие новости, господин.

— Как идет война?

— А, вы спрашиваете о Мирамбо? Ему нечего есть. Он умирает с голоду. Саид бин-Габиб, мой господин, овладел Кирирой; арабы осадили Вилианкуру; Саид бин-Маджид, пришедший из Уджиджи в Узагози через двадцать дней, взял и убил «Мото» (огонь) короля. Симба Казерда взялся за оружие, для защиты своего отца Мкасива Унианиембэ. Начальник Угунды выслал в поле пятьсот человек. О! через месяц Мирамбо умрет с голоду.