Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина - [17]

Но вслух о проекте двухпартийной системы заговорили только в 1995 году. Кстати, движение «Наш дом — Россия» создавалось по образу и подобию ПРЕС, просто наши консервативные идеи частично пересказали своими словами. А вот как получилось это знаменитое: «Черномырдин справа, Рыбкин слева, Ельцин посредине», расскажу чуть поподробнее.

Как Ельцин хотел ввести многопартийность, ему предложили две партии, но опять получилась КПСС

История с первым проектом создания двухпартийной системы оказалась политическим курьезом. Нет, в основе всё было очень серьезно, красиво и эффективно. Но сценарий испортил сам Борис Николаевич — не из вредности, а просто так вышло.

Дело в том, что он, как истинный, природный демократ, очень хотел многопартийности. Но Ельцин же одновременно был начальником, управленцем. А потому с той же силой всякое несистемное, бесконтрольное «гуляй-поле» не выносил. Мучился.

Что же касается меня, то я и в то время, и сегодня твердо уверен, что России много партий не надо — достаточно создать двухпартийную систему по примеру Европы и США. А еще лучше, как иногда говорят политологи, было бы иметь две с половиной партии. То есть партию власти, системную оппозицию и что-нибудь миленькое, симпатичное, политически безобидное, но яркое, вроде партии зеленых. Как говорится: чисто для баланса.

И вот когда в Госдуме I созыва председателем стал Иван Петрович Рыбкин — из Аграрной партии России, формально левый, близкий к КПРФ, но по взглядам — европейский социал-демократ, умный и достаточно гибкий, я решил, что можно сделать нормальную двухпартийную систему.

Прежде чем нести эту идею исстрадавшемуся по многопартийности Ельцину, мы со товарищи положили всё на бумагу, материализовали в проект. Предполагалось, что правую «партию власти» возглавит Виктор Степанович Черномырдин — как председатель правительства, а левую партию, «партию оппозиции», — Иван Рыбкин.

Почему именно эти двое? Потому что в нашей стране построить партию с нуля невозможно. Нужно быть уже «кем-то», чтобы в короткий срок реально выстроить партийный механизм. Нужны фигуры, за которыми стоят даже не большие деньги, а серьезные государственные структуры. Иными словами, нужны политические тяжеловесы.

Поскольку парламентские выборы 1995 года приближались, времени на размышления и болтовню фактически не осталось. Провели переговоры с Черномырдиным и Рыбкиным. Получили от обоих принципиальное добро. И я отправился с этим вопросом к тому, кто все решал. К Борису Николаевичу Ельцину.

Президенту конструкция страшно понравилась. Он начал задавать массу вопросов, покрутил всё и так, и этак, рассмотрел со всех сторон, влез во все детали, разве что на зуб не попробовал. Как говорится, во все темные углы заглянул: не завалялось ли там чего неправильного. Как он ни пробовал на излом, получалась стабильная, нормально функционирующая система, похожая на то, что имелось во всех цивилизованных странах.

В результате идеальность модели ее и погубила: Борис Николаевич так загорелся проектом, что полностью проигнорировал мою последнюю фразу. А просьба у меня к президенту была только одна: «Борис Николаевич, проект надо запустить, но вслух об этом ничего не говорить — нигде, никому и никогда».

Но уже на следующий день, выступая по телевизору, Борис Николаевич (тот самый, который поклялся молчать), громко — на всю страну — заявил: «А мы тут создаем два политических объединения: партию Черномырдина — справа, а партию Рыбкина — слева. Будет у нас двухпартийная система, цивилизованный парламент…» Да еще пояснил специально для особо непонятливых, что двухпартийная система позволит «обрубить экстремистов с флангов» и создать в Думе «здоровый центр».

В общем, всё открыто рассказал, как на духу. Хорошее качество — открытость. Но на отличном проекте был поставлен крест.

Нет, конечно, проект покатился дальше — «Наш дом — Россия» и Блок Ивана Рыбкина пошли на выборы и получили места. Но от модели с реальной двухпартийной системой ничего не осталось. Как печально говаривал Виктор Степанович Черномырдин, оглядывая дело рук своих: «Какую партию ни возьмемся строить — все у нас КПСС получается».

Да и сама идея российской многопартийности так и не реализована до сих пор. По названиям партий много, а по факту — не партии. И в отсутствие партий и нормальной политической конкуренции наши политическая ситуация, политический климат и атмосфера приобретают довольно причудливые черты.

Но неужели же у нас так всё безнадежно?

Думаю, что шансы, конечно, есть.

Понятно, что реальная многопартийность не может возникнуть в один день и сразу. Ни по указу, ни даже путем записи в Конституцию. Опыт также показал, что даже с самыми продвинутыми «проектными технологиями» многопартийность сверху у нас тоже не получается.

Есть только один путь: правовые стимулы и время.

Один из наиболее эффективных стимулов, способных помочь рождению реальной многопартийности, — это избирательное законодательство. Именно поэтому мы с Сергеем Сергеевичем Алексеевым записали в Конституции, что половина Государственной думы избирается по партийным спискам, а половина — по мажоритарным округам.