Как выжить в старшей школе - [3]

Сесть негде, есть не хочется, поэтому я выбрасываю свой картонный поднос в мусорную корзину и спешу выйти вон, чтобы глотнуть воздуха, пока у меня не случилась паническая атака или пока я не набросилась на кого-нибудь в страхе и замешательстве. Оказавшись на улице, я сажусь спиной к стене и считаю минуты до тех пор, пока не проходит это странное состояние. Но, конечно же, в ожидании время тянется нестерпимо медленно, и передохнуть мне не дают. В мою сторону, стуча каблуками лакированных туфель, направляется крайне делового вида женщина в синем пиджаке и с прической как у Хиллари Клинтон. Она сжимает в руке рацию так крепко, будто идет обезвреживать бомбу. Увидев меня, женщина замирает на месте.

– Прошу прощения, и что это мы здесь делаем? – Голос у нее злобный и хриплый, словно она мучается от жажды и хочет высосать всю мою кровь.

– Э-э-э… понятия не имею, что здесь делаете вы. А я здесь потому, что там дышать нечем.

– Это не имеет значения, ты знаешь правила. Во время обеда ученикам нельзя покидать столовую.

– Да просто сегодня мой первый день в школе. Я не знала.

– Что ж, теперь знаешь. Ступай назад, иначе мне придется сделать тебе дисциплинарное взыскание.

– Дисциплинарное взыскание? Как в тюрьме? Мне совсем не хочется обратно в столовую.

– Слушай, не знаю, как там было заведено в твоей прежней школе, но здесь, в Майами-Хай, мы исключений не делаем. Если я буду обращаться с тобой, как с принцессой, мне придется обращаться так со всеми. Поэтому ты должна обедать в столовой, как и все остальные.

– Вы называете меня принцессой только потому, что мне захотелось глотнуть свежего воздуха?

– Пожалуйста, не перечь. За сегодня я не сделала еще ни одного выговора и не хочу начинать сейчас.

– Господи. – Мне уже просто смешно от того, что она несет и вообще от всего происходящего. – Похоже, придется поднять восстание.

– Незачем так драматизировать. После занятий зайди к секретарю и возьми разрешение на выход. Пусть твои родители его подпишут, и тогда ты сможешь выходить из школы во время обеда. В столовой сидеть тебе не придется, но и на территории школы оставаться тоже нельзя. Это из соображений безопасности.

– Вот спасибо. Как славно, что мне не пришлось драматизировать.

Женщина раздраженно фыркает и уходит, снова стуча каблуками. Она держит голову впереди всего тела и от этого смахивает на диагональную линию. Остается лишь восхищаться этой странной целеустремленностью.

Звенит звонок, и я как никогда в жизни рада вернуться в класс. Я замечаю, как к школе подходит с виду добрая афроамериканская девчонка. Волосы у нее заплетены в безупречные косички, а очки выдают ботаника.

– Привет, – окликаю я ее. – Ты во время обеда уходишь из школы?

– О да, я бы просто не выжила, если бы торчала там каждый день, – она указывает на столовую.

– Там ужасно, правда ведь? А то, может, мне просто кажется.

– Нет, подруга, ты права.

– Впервые в жизни, наверное. Я Леле Понс.

– А я Дарси Смит. Приятно познакомиться. Постарайся как можно быстрее достать разрешение на выход, ты вроде милая, и мне бы не хотелось, чтобы ты там сгинула.

Взять на заметку: достать разрешение на выход или погибнуть.

Взять на заметку: мне не нравится эта школа.

Взять на заметку: а вот Дарси мне вроде как нравится.

Четвертый урок – физкультура. Тренер Вашингтон оказывается приземистой женщиной со стрижкой «под горшок» и двумя серебряными зубами. О, и еще у нее не хватает мизинца на левой руке. Она раздает всем отвратительную неоновую спортивную форму, а затем строем ведет нас в раздевалку, где нам, похоже, предстоит оголиться друг перед другом. Фу. Я католичка и, следовательно, весьма застенчива, поэтому изо всех сил стараюсь не привлекать к себе внимания – я ведь даже не знаю всех этих девчонок по именам и не хочу, чтобы их первое впечатление обо мне сложилось по бежевому спортивному бюстгальтеру фирмы «Найк». Но уже поздно. Худая, но фигуристая брюнетка с большими ясными каре-зелеными глазами и длинными ресницами замечает меня в толпе и, почуяв мою слабость, тут же решает этим воспользоваться.

– Эй, новенькая. – Она ухмыляется. – По-моему, у моей бабушки точно такой же лифчик.

– Как много ты, однако, знаешь о нижнем белье своей бабушки, – не задумываясь, тут же отвечаю я. В раздевалке воцаряется тишина, а Ясноглазка поднимает брови с выражением лица, которое, признаюсь, немного меня пугает. Я сцепилась не с той девчонкой? Она специально очень медленно закрывает дверцу своего шкафчика, словно посылая мне молчаливое предостережение, а затем, перекинув волосы через плечо, уходит.

– Твоя мамаша вчера этот лифчик носила, – бормочу я себе и всем, кто еще слушает. Отлично, Леле, отлично.

Когда мы выходим на поле, тренер Вашингтон проводит перекличку, и я узнаю, что Ясноглазку зовут Иветт Ампаро. Мое же имя Вашингтон произносит как «Ли-Ли», и мне ничего не остается, кроме как поправить ее. Это второе, что вы должны узнать обо мне: я могу по-настоящему взбеситься, если какая-нибудь стерва назовет меня Ли-Ли. А некоторые идиоты даже говорят «Лэй-Лэй» или «Лилли». Что, никто читать не умеет? Мое имя Леле… ЛЕ-ЛЕ. Как в слове «лев». Или «лелеять». Или «укулеле», это такая гавайская гитара. Вот как можно запомнить, ничегошеньки сложного. Я пытаюсь объяснить все это тренеру Вашингтон, но она быстро теряет терпение и продолжает перекличку.