Как Виктор Суворов сочинял историю - [159]

Армию чистки затронули чуть ли не в самую последнюю очередь, когда «на гражданке» аресты уже бушевали вовсю. Все общество, лишившись в первую и вторую волну репрессий самых заметных людей, каждый раз заново «очищалось» от наиболее заметных среди оставшихся. Повсюду, таким образом, происходила культивация серости, «Дарвин наоборот», под лозунгом: «Выживает среднейший». Просто в армии, до поры бывшей оазисом спокойствия, это выразилось отстрелом командиров и комиссаров. А в обществе…

Для примера предлагаю взять НКТП — Наркомат тяжелой промышленности. В первую очередь потому, что история его руководителя — Серго Орджоникидзе, отлично осознававшего пагубность проводящейся чистки для функционирования отрасли[834] и потому пытавшегося затормозить «очищение» своих работников, — выделяется на фоне смирившихся соратников Сталина.

Начнем с предыстории. Был у нас, если помните, такой шахтер — Стаханов, в честь которого было названо движение ударников, перевыполнявших план. Кроме сомнительного экономического эффекта этого явления, политическое руководство СССР с удовольствием начало использовать его, помимо, разумеется, возбуждения энтузиазма и как материала пропагандистских кампаний, для организации новой волны «спецеедства». Было заявлено, что в экономических проблемах виноваты инженерно-технические работники и хозяйственники — «специалисты», «зажимающие» простых работяг, которые практически каждый, что твой Стаханов, дай только развернуться. Сталин заявлял, что главным тормозом развития стахановского движения является саботаж инженерно-технических работников и хозяйственников, и требовал беспощадно ломать его.

Подобная политика в течение нескольких месяцев нанесла промышленности огромный урон. Это, с одной стороны, заставило несколько отступить Сталина, а с другой, сделало более решительными хозяйственных руководителей. Хорошо зная о реальных причинах многочисленных провалов и неувязок в экономике, истинную цену обвинениям во вредительстве и саботаже, они начали возмущаться, обращаясь, разумеется, к своему начальству — наркому тяжелой промышленности С. Орджоникидзе.

«Основная причина невыполнения нашим трестом производственной программы, — заявил управляющий трестом „Сталинуголь“ А.М. Хачатурьянц, — это неудовлетворительная работа командного состава… Командный состав не работает интенсивно вследствие обвинений, которые без разбора предъявлялись к нему… Вместо того чтобы думать, каким образом ввести те или иные новшества… инженеры, боясь попасть в положение саботажников или консерваторов, старались все делать по букве закона»… Орджоникидзе поддержал такие выступления. Он назвал обвинения инженерно-технических работников в саботаже «чепухой». «Какие саботажники! За 19 лет существования Советской власти мы… выпустили 100 с лишним тысяч инженеров и такое же количество техников. Если все они, а также и старые инженеры, которых мы перевоспитали, оказались в 1936 г. саботажниками, то поздравьте себя с таким успехом. Какие там саботажники! Не саботажники, а хорошие люди — наши сыновья, братья, наши товарищи, которые целиком и полностью за Советскую власть», — заявил Орджоникидзе и был поддержан «бурными и продолжительными аплодисментами».[835]

Орджоникидзе слыл человеком упрямым и с тяжелым характером, поэтому, несмотря на постепенно усиливавшиеся репрессии (на дворе был 1936 год), он все время предпринимал попытки защитить своих подчиненных, причем в ряде случаев нарком добивался своего. Есть несколько получивших широкую огласку случаев прекращения гонений нескольких директоров крупных промышленных предприятий благодаря личному вмешательству Орджоникидзе. Так, например, были оставлены в покое директоры Криворожского металлургического комбината, Саткинского завода «Магнезит» в Челябинской области и Кыштымского электролитного завода (тоже Челябинской области).

Типичной, в своем роде, была история начальника доменного цеха «Запорожстали» М.Я. Горлова: «Я прошу Вас, товарищ Орджоникидзе, вмешаться лично, или через товарища Ежова и выяснить мою непричастность к такому тяжелому обвинению — троцкизм».[836] Нарком заступился и в этом случае.

Однако обратите внимание, что больше всего волновало сталинских «любителей чистоты». Справляется ли начальник домны Горлов с работой? Выполняет ли план? Качественно ли ведет плавку? Ничего подобного! Все производственные качества начальника Горлова и его таланты руководителя отходят на второй план перед важнейшим вопросом — а не троцкист ли этот Горлов? И в случае его ареста кто заступит на освободившийся пост? Лучший металлург? Или более осторожный в своих действиях, идеологически подкованный, скользкий товарищ?

Однако уже осенью 1936 года возможности Орджоникидзе по защите своих работников сильно сократились, поскольку был арестован один из ближайших сотрудников наркома — Пятаков, и родной брат Орджоникидзе — Папулия. В такой же ситуации оказался в то же время и нарком путей сообщения Л.М. Каганович, тоже сопротивлявшийся «очищению» советских железных дорог, у которого были арестованы несколько ближайших сотрудников. Разной была их реакция на акцию устрашения со стороны Сталина — Каганович испугался, и стал служить вождю еще более преданно, плюнув на потерю кадров в своем наркомате и связанную с этим дезорганизацию работы НКПС. Орджоникидзе не смирился: