Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал - [66]

— Ха! — крикнул им вслед растрепанный, торжествующий Чудя. — Топайте-топайте! А не то мы вам… ух! А вернетесь, мы тогда…

— По шее опять получим! — мрачно закончил юный березовец, потирая затылок.

— Вот сейчас они верблюдов поймают и вернутся, — задумчиво глядя в небо, напомнил лежащий на песке бортник. — Вот тогда мы и получим… Ой! Ой! Ой! Ду-неч-ка! Не-пры-гай-по-де-де-Доб-риле! У-де-ды-сей-час-пу-зо-лоп-нет!..

— У бабы Добрилы, — ехидно поправил Чудород. — Ты ж ей бабушка.

— Да хоть прабабой обзовите! Только сни-ми-те-э-ту— поп! — поп! — поп! — ры-гу-шку с меня! Ой!

— Ам! — заявила Дунька, вставая на четвереньки у бортника на животе и ласково заглядывая ему в лицо: она прожевала запасы за щекой и была уже не прочь снова подкрепиться.

— 38 ЧУДО ДАЖДЬБОГА

Веприк волшебным образом преобразился (но если это и было чудо какого-то бога, никто из них не признался). От уныния не осталось и следа. Синие глаза на исхудавшем лице засветились такой надеждой, что за ними можно было идти в темноте. В нем снова ожила былая уверенность, что, раз уж они смогли забраться так далеко, — то смогут и еще дальше.

— Нам туда! — напомнил он, нетерпеливо тыча пальцем в черную впадину. — «…за дикими пустынными степями, за снежными высокими горами, за морем, что раскинулось, как небо, в ужасной пустыне в черных песках»… Помните?

— Ни-ни, — замотал головой Чудя. — Я туда не полезу, это ж печка самая настоящая. Давайте вокруг лучше пойдем — может там где-нибудь другие черные пески найдутся, похолоднее. Добря, вставай! Чего лежишь?

— Сил набираюсь, — прогудел богатырь, устраиваясь поудобнее. — Скоро арабы наши вернутся, будут меня бить… А я — их, — добавил он мечтательно.

— Туда! — скомандовал Веприк, пытаясь наступить в черную яму.

— Стой ты! — крикнул Чудя, отталкивая мальчика.

Он дернул лоскуток на разодранном рукаве рубахи, но рукав оторвался целиком. Чудород крякнул и бросил его за обгорелую границу. Горячие потоки воздуха тут же подхватили тряпочку, не давая ей сразу опуститься на землю. Медленно падая, она пошла темными пятнами: начала тлеть в воздухе, — и вдруг, едва коснувшись поверхности, вспыхнула огнем и сгорела.

— Должен же быть какой-нибудь способ! — упорствовал Веприк, тряся детскими остренькими кулачками.

— Бежать отсюда надо! — ныл Чудя.

— Давайте-ка потише, спать мешаете, — сказал Добрило.

— Туда! — показывал в черное пекло мальчик.

— Туда! — не соглашался Чудород, собираясь бежать то вправо, то влево.

— Хр-р-р! — засопел бортник.

В разгар спора Чудород поднял глаза к небу — да так и остался стоять и глупо улыбаться.

— Так и знал, что с вами я рано или поздно с ума сойду, — заявил он и улыбнулся еще шире и глупее. — Я сейчас видел, как мне солнце подмигнуло!

Веприк уставился вверх и даже невозмутимый Добрило заинтересовался. У солнца и вправду — каждый мог это видеть — было два голубых приветливых глаза, которыми оно моргало и, прищурясь, разглядывало русских путешественников.

— Здравствуйте, дети мои! — заговорило Солнце басом и, подумав, уточнило: — Все вы — мои дети! Я отсюда всех вижу! И все знаю.

Сказав так, светило замолчало и принялось с любовью озирать березовцев.

— Славься, Даждьбоже! — восторженно закричали березовцы в ответ и подождали, чтобы Солнце еще что-нибудь сказало. Но оно, как видно, никуда не торопилось.

— А стражников наших ты оттуда, сверху, не видишь? — решился наконец спросить Веприк. — Поймали они верблюдов или нет?

— А то нам интересно, скоро ли мы снова по шее получим, — подсказал Чудород.

— Пока не поймали, — добродушно сообщило светило и снова задумалось. Березовцы, надеясь на скорое спасение, топтались на месте и переглядывались.

— Ах, какая славная девочка! — вдруг умилился Даждьбог. — Ах ты, маленькая! Люблю детей. На тебе ягодку.

Рядом с Дуняшкой из песка быстро вылезла плеточка земляники, на которой тут же созрела ягода. Дуняшка ее слопала и принялась копаться пальчиком в песке — искать еще, но сколько ни старалась, ничего больше не нашла. Она обиженно засопела, но ягодки больше не появлялись. Дунька топнула ножкой и заревела во весь голос.

— Ах, ах, плачет девочка, — пожалел ее солнечный бог. — Животик, наверно, болит. Или коленочку ушибла. Надо знаете что сделать? Кисельку ей сварить — от живота очень помогает. Или от коленки — сейчас точно не скажу, у меня столько детей, что я давно все перепутал. А еще хорошо ниточку к зубику привязать и дернуть… полезно очень… только причем тут коленка, разрази меня Перун, не помню…

— Пока он вспомнит, от нас рожки да ножки останутся, — пробормотал Чудя.

— А бывает еще — детки простужаются… ах, ах, бедненькие, маленькие. Тогда нужно… что же нужно? Ах, да — срочно их в угол ставить. Или уши надрать — если сильная простуда. Очень организм укрепляет… И чего это ваша девочка все плачет? Плаксивая какая.

— Скажи, Даждьбоже, а арабы тебе тоже дети или только мы? — крикнул Чудя.

— Чего мне пора бы? — крикнул в ответ бог.

— Арабы! А-ра-бы! — хором закричали березовцы.

— Мне отсюда слышно плохо — у вас девочка плачет… Замолчишь ты когда-нибудь, противная девчонка?! — возмутился Даждьбог и пригрозил: — Я вот тебе сейчас… — он нахмурился, вычисляя, какой бякой можно наказать годовалую малышку, — …бантик повяжу! — угрожающе закончил бог.