Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал - [35]

Туры останавливались, глядели на город и поворачивали назад в лес: их путь теперь лежал в стороне от людских поселений, дальше на юг, в теплые степи. Красавушка подошла к людям и подождала, пока Добрило снимет девочку, потом фыркнула ей в лицо на прощанье, отчего брови и ресницы у Дуньки мгновенно покрылись инеем. Корова внимательно посмотрела на бортника: сможет ли такой большой и глупый дядька хорошо заботиться о девочке, не оставить ли ее себе? Потом она тоже повернулась и пошла к перелеску.

— Спасибо вам, звери добрые! — крикнули березовцы и низко поклонились своим рогатым спутникам и защитникам. — Век помнить вас будем!

Вожак, зная уже обычаи, наклонил в ответ голову, а потом задрал ее к небу и трубно заревел — прощался с людьми и сообщал стаду, что дальше они идут привычным звериным путем.

Березовцы постояли, посмотрели турам вслед и начали спускаться к реке, через которую по льду вилась расчищенная дорога на тот берег. Как ни торопились они к уютным человеческим жилищам, в город попали уже в сумерках.

Пройдя пахнущее дымом поселение кузнецов, путешественники задумались, где бы им заночевать. На улице уже стемнело и народ, опасаясь грабителей, заперся в домах.

— Сейчас попросимся на ночлег в крайнюю избу, авось приютят, свет не без добрых людей. Или скажут, к кому можно попроситься… Поговорить только надо по-хорошему… Акхм! — Добрыня откашлялся так, что Веприк с Чудей вздрогнули: похоже было, что громом раскололо столетний дуб. — Хозяева! Люди добрые! Пустите странников переночевать! — загудел Добрило. — Молчат… Не слышат, что ли?

Веприк был уверен, что Добрилин зычный голос очень хорошо слышат не только в крайней избе, но и во всех соседних.

— Хозяева! Люди добрые! — повысил голос Добрило. С крыши дома посыпалась солома. Добрило в полсилы стукнул в дверь. Дверь затрещала и прогнулась внутрь вместе со стеной.

— Пойдем отсюда, дядя Добрило, — поспешно сказал Веприк, забоявшись как бы могучий бортник ненароком не развалил избу. — Дома никого нету, наверно.

(«Или испугались и прячутся,» — подумал он про себя.)

— Да, пойдем, постучимся в другой дом, — согласился Добрило и, не успели его товарищи остановить, уже гудел под следующей дверью:

— Хозяева! Люди добрые! Будьте здоровы! Пустите странников!

Хозяева внутри испуганно пискнули и затаились. Веприк понял, что дверей им не откроют.

— Дай-ка я попрошусь, — предложил Чудя. — Хозяева! Пустите переночевать! — пропел он жалостливым надтреснутым голосочком.

— К Ушибевне идите, — ответили изнутри. — Ищите дом с каменным низом.

Походив взад-вперед по улице, березовцы отыскали один такой дом и постучали в ворота.

— Чего надо? — услышали они через недолгое время шамкающий старушечий голосок.

— Хозяева честные! — крикнул Чудя. — Не найдется ли места усталым путникам?

— Мы запла… — начал было Добрило, но Чудород толкнул его под ребра.

— Тише ты, — прошипел он. — Чего кошельком хвастаешь? Сейчас запросит с нас втридорога или обворует ночью!.. Люди добрые, — заскулил он в сторону закрытых ворот, — пустите переночевать! Детишки с нами, голодные, холодные… Скажи: «Тетенька, пусти сироток», — шепотом велел он Веприку.

— Тетенька, пусти сироток, — неохотно буркнул Веприк.

— Нечем мне вас, сироток, угостить. Идите себе, милые, мимо, — прошамкала старушка.

— Я эту жадную бабку сейчас сам так угощу, — прошептал Добрыня. — Можно я ей дверь вышибу?.. Ты постояльцев пускаешь или нет? — крикнул он сердито.

Веприк подумал, что старушка, услышав добрилин бас, побоится открыть, но вышло как раз наоборот — Ушибевна не испугалась. Когда она открыла дверь, стало понятно, почему: старуха была огромной, как две Матрены, в руке держала большой топор, а в другой — краюху хлеба. Она была такой большой, что Веприк даже сначала испугался, что это Змей Горыныч замотался в платки и подстерег их в чужой избе. За ее спиной маячили два дюжих парня — то ли работники, то ли сыновья, — оба тоже с топорами.

— Кто кричал? — с любопытством спросила Ушибевна и откусила хлеба, показав гостям длинные и острые зубы, все почти на месте несмотря на преклонный возраст.

Добрило с Дуняшкой на руках подвинулся поближе. Дуняшка попыталась отнять хлебушек у бабуси. Ушибевна хлеб спрятала, а Дуньке сделала из пальцев такую страшную козу, что та захныкала.

— А где ж ты ребенка-то украл, разбойная твоя рожа? — спросила старуха.

— Я не украл. Это внучка моя, Малушенька, — ни с того ни с сего наврал бортник.

— Ага, — сказала Ушибевна.

— Не внучка, а дочка, — поправился смущенный Добрило. — И не моя, а родственника моего, он у князя в подвале сидит.

— И не Малушенька, а Дуняшенька, — сердито добавил Веприк, который вранье очень не любил.

— Тятька, значит, у князя сидит, а маманю, видать, гуси-лебеди съели, — ехидно сказала старуха. По всему было видно, что не верит она ни единому их слову.

— Нет, маманю Змей Горыныч по осени украл, — сказал Веприк.

— Ах он змей, ах он Горыныч! — поддакнула бабка. — Крадет все, что ни попадя. Вчера вот лапоть оставила на заборе — и тот унес!

— Мы три недели по лесу сюда добирались. С дикими турами.

— Верю! — согласилась Ушибевна.