Как устроен мир на самом деле. Наше прошлое, настоящее и будущее глазами ученого - [88]

Большая часть этих фантазий достигла своей цели — в диапазоне от страха до восхищения, — и я понимаю, почему многие люди поддаются на эти угрозы или нереалистичные предложения. Предлагаемые сценарии, от относительно правдоподобных до откровенно бредовых, ограничены только воображением. В этом новом научном жанре присутствует большая доза фантастики, когда желаемое выдается за действительное и смешивается с некоторыми достоверными фактами. Все эти модели следует рассматривать в основном как эвристические упражнения, как основу размышлений о разных вариантах и подходах, но их нельзя путать с научным описанием нашего будущего. Хотелось бы, чтобы мое предупреждение было бы таким очевидным, тривиальным и избыточным, каким кажется!

Независимо от серьезности предполагаемых (или смоделированных) мировых экологических требований, у нас нет быстрых, универсальных и доступных по цене решений для таких проблем, как вырубка тропических лесов, утрата биоразнообразия, эрозия почвы или глобальное потепление. Но глобальное потепление представляет собой необыкновенно сложную задачу именно потому, что оно по-настоящему глобально и что его главная антропогенная причина — сжигание топлива, составляющее энергетическую основу современной цивилизации. В результате безуглеродная энергетика может полностью заменить ископаемое топливо через 1–3 десятилетия, ТОЛЬКО если мы согласимся существенно снизить жизненный уровень во всех богатых странах и лишить модернизирующиеся страны Азии и Африки даже малой части того, что достиг Китай с 1980 г.

Тем не менее существенное сокращение выбросов углерода возможно — благодаря дальнейшему повышению эффективности использования энергии, совершенствованию систем и умеренному потреблению, — и настойчивое движение к этим целям в конечном счете ограничит скорость глобального потепления. Но нам не дано знать, каких успехов мы добьемся к 2050 г., и при сегодняшнем уровне знаний никакие прогнозы на 2100 г. невозможны. Мы можем описать экстремальные варианты развития событий, но через несколько десятилетий диапазон возможных вариантов станет слишком широким, и в любом случае прогресс неизбежной декарбонизации зависит не только от наших сознательных действий, но также от непредсказуемых перемен в благосостоянии стран.

Назовите мне хотя бы одного из разработчиков климатических моделей, который в 1980 г. предсказал самый главный антропогенный фактор, способствовавший глобальному потеплению в последние 30 лет, — экономическое возрождение Китая? В то время даже лучшие модели, прямое наследие моделей общей циркуляции атмосферы, разработанных в 1960-х гг., никак не могли учесть непредсказуемые перемены в развитии разных стран, и, кроме того, они игнорировали взаимодействие между атмосферой и биосферой. Нельзя сказать, что эти модели были бесполезными: они предсказали усиление выброса парниковых газов и в целом достаточно точно оценили скорость глобального потепления[581].

Но верная оценка общей скорости — всего лишь начало. Если еще раз воспользоваться аналогией с COVID-19, то это похоже на сделанное в 2010 г. предсказание — на основе трех предыдущих пандемий с коррекцией на рост численности населения, — что первый год следующей пандемии унесет жизни приблизительно 2 миллионов человек[582]. Цифра оказалась очень близка к реальной — но можно ли было предсказать (верно предположив на основе многочисленных прецедентов, что пандемия начнется в Китае), что на Китай придется лишь 0,24 % смертей (в абсолютных цифрах меньше, чем в Греции или Австрии), хотя там живет почти 20 % населения мира, и почти 20 % на США, гораздо более богатую и (как считают сами американцы) развитую страну, где живет меньше 5 % мирового населения?

И, что еще менее вероятно, мог бы этот прогноз предсказать, что самая высокая смертность будет наблюдаться в богатых странах Запада, хвастающихся своим качественным государственным здравоохранением? В марте 2021 г., когда официально начался второй год пандемии (ВОЗ объявила о ней 11 марта 2020 г., хотя вирус распространялся в Китае как минимум с декабря 2019 г.), все 10 стран с наивысшим уровнем смертности (более 1500 на миллион, или 1,5 из каждой 1000 человек умерли от COVID-19) были европейскими, в том числе шесть членов ЕС и Великобритания. А кто мог предсказать, что смертность в США (также выше 1500) будет на два порядка выше, чем в Китае (3 смерти на 1 миллион)?[583] Совершенно очевидно, что даже очень точный прогноз общей смертности от COVID-19 за конкретный период не позволяет дать конкретных рекомендаций для выработки наиболее эффективного ответа на государственном уровне.

Точно так же экономическое развитие Китая (и Индии) после 1980 г. изменило реалии любой реакции на растущие выбросы примесных газов. В 1980 г., через четыре года после смерти Мао Цзэдуна, ВВП на душу населения в Китае был в четыре раза меньше, чем в Нигерии. В стране не было частных легковых автомобилей, только верхушка партийных лидеров, живущих в закрытом квартале Чжуннаньхай (бывший императорский сад внутри Запретного города, где теперь находится штаб-квартира Коммунистической партии), имели кондиционеры, а доля Китая в глобальных выбросах CO