Как управлять Россией. Записки секретаря императрицы - [36]

По сим законам ясно, что дворянство, по манифесту 1762 и грамоте 1785 годов, право своё на вольности распространять может только на дворян, в классах состоящих, и на обучающихся полезнейшим званиям, которые, по 1, 7 и 9 пункту того манифеста, в определённое время могут быть из службы увольняемы; но те дворяне, кои в нижних чинах состоят и ничему полезному не научены, не дослужили до обер-офицерскаго чину прежде 12 лет (кроме что за болезнию), уволенными от службы быть не должны: коль же скоро кто дослужится до офицерства, хотя бы чрез год, тот может пользоваться правом свободы; словом, порода только есть путь к преимуществам; воспитание же и заслуга единственно запечатлевают благородство. – Взяв за основание сие разсуждение, мера 12 лет в нижних чинах службы не есть мера стеснения и принуждения дворян к оной; но только политическое средство, которым благодетельное правительство доводит нижнечиновных дворян до той степени чести, которая доставляет им право на вольность и прочия преимущества, предостерегает притом от презрения и стыда, в 9-м пункте манифеста и в 64 статье Грамоты изображённых, изъемлет из ничтожества или по крайней мере от сближения с однодворческим состоянием, которое, сколько известно, происходит от дворян, уклонившихся от службы, и по 7-му пункту манифеста вольностию не пользуется. Кратко сказать, дворянин по одному только рождению, без заслуги, без просвещения, может ли роптать, что он чрез некоторое урочное время опытами и искусством в ремесле военном доводится до офицерскаго звания? Самых знатнейших фамилий благородные дворяне неужели не знают, что долг Отечеству надлежит им отдать службою, на которой и основаны все дарованныя преимущества?

Но что касается до слова «ныне», манифеста в 8 пункте сказаннаго, на коем г. Потоцкий основал всю силу мнения своего, то оно ошибочно им понято: оно бы действительно значило, как он изъясняет, что на тогдашнее только время дворяне из нижних чинов прежде 12 лет в отставку увольненными быть долженствовали, если бы сие самое наречие «ныне» точно определяло время, доколе тому пункту существовать в своей силе, и если бы глагол, смыслом управляющий, не распространял действие и на будущее время, ибо вместо «не отставлять» сказано «не отставливать», чтó и даёт совсем другое понятие; почему военная коллегия, держась онаго и не имея в виду отмены тому особым узаконением, определениями своими в 763, 764, 765 и 767 и прочих годах никогда нижних чинов и дворян прежде выслуги 12, в течение 40 лет, не отставливала; а ежели и бывали какия в армии злоупотребления, из гвардии же и из корпусов по особым высочайшим конфирмациям, или указам прежде упомянутаго 12-ти летняго срока отставки дворян из службы, то сие не может относиться к общему положению.

Объясня таким образом существенное содержание прав дворянства и правил военной коллегии, смею вопросить: где же доклад поколебал коренные законы, когда они в нём все собраны и ознаменованы числами? Оставалось их только прочесть и лучше проникнуть, а не увлекаться неосновательными толками и подавать мнения. Почему и чем дворянство опечалено? Подтверждением того, чтó оно несколько лет столь ревностно исполняло? Почему удаляться оно будет от службы при напоминовении столь давно известных им обязанностей, когда, принимаясь ныне прямо унтер-офицерами по 3-й статье доклада, весьма против прежняго облегчено? Словом, таковым неправильным о дворянстве заключением не может оно не оскорбиться. Сколько примеров в прошедших царствованиях видимо было, что дворяне с лона роскоши, из среды великолепия Двора, из страстнейших объятий любви, при едином звуке оружия, летели на поприще славы! Никогда им в мысль не входило ни выгодное супружество, ни разстройка их состояния, но они из единой ревности своей всем жертвовали общему благу, пользам любезнаго своего отечества, и презирая самую жизнь свою, стяжали венцы преславных побед. Сколько пред российскими силами народов покорилось, сколько царств упало! разве, нынешними иноплеменными развратами и несоответственными нашим законам внушениями быв развлечены, дворяне охладеют в своей преданности к отечеству и престолу? Но нет, я сему поверить не могу! Кому учителем был Пётр Великий, преходивший сам все нижния степени службы и все трудности оной переносивший и показавший примеры терпения, мужества и повиновения; то те ли воины, те ли российские дворяне, которым воля монарха есть собственная их воля, обольстятся гласом мечтательной, буйной вольности, бывшей единственною причиною погибели многих царств? Нет, я сего не думаю, и смею поручиться за благородное дворянство.

А если бы, по пременившимся нравам и умягчённому воспитанию, паче же просвещению нынешняго дворянства, нужно было какое сделать облегчение ему в службе и сократить срок в оной, то бы оно мало оказало своей преданности благотворительному своему монарху, ежели бы не предало себя в полной мере отеческому его о себе попечению и с терпением не ожидало новых установлений, ему ещё более благотворительных.

Доказав таким образом неправильное заключение графа Потоцкаго о утеснении якобы российских дворян, не могу здесь не припомнить, что законы наши не позволяют в актах, в правительство взносимых, никого возбуждать, ни употреблять ничего посторонняго, ничего ненужнаго, а особливо колкости и оскорбительных выражений на лицо, кроме настоящаго дела; то по всему тому прошу правительствующий Сенат войти во все обстоятельства сего дела и во все отдельные виды онаго, по соображению коих и самый посредственный разум не может предвидеть выгодных следствий и учинить единодушное положение.