Как убивали Бандеру - [12]

— Где мы сейчас? — Вопрос из удушливого космоса.

— В Сёборге! — лопотал завхоз. — За нами прут три машины! Вот гады! Что же делать?! Ах, батюшки… ведь выгонят меня датчане…

— Держитесь спокойно, не дергайтесь, вы отобьете мне все бока! Не нервничайте, внимательно следите за машинами!

Я уже прикидывал, как скупо-романтично опишу всю эту проверку в отчете и потом генерал где-нибудь на высоком совещании скажет: «Вот в каких условиях нам приходится работать, товарищи!»

— Я не нервничаю! — дергался завхоз. — Они действительно идут! — Он так мандражил, что я даже испугался: как бы он не врезался в столб.

— Поверните направо в переулок, но не давайте заранее сигнала поворота. Пошли за нами машины?

— Идут… — Он шумно сглотнул слюну. — Нет, кажется, ушли в сторону. Нет, идут! Капут!

— Еще направо и налево! — приказывал я, входя в роль то ли раненого Чапаева, ведущего за собою отряд, то ли попавшего в переплет д’Артаньяна.

После получасовых кружений стало ясно, что затея удалась и страхи завхоза напрасны. Кстати, даже профессионал-новичок на первых порах дрожит от страха, видя слежку на каждом углу, — со временем этот синдром уступает место беспечности. В районе Багсверда, вдохнув более приятные запахи креветочного ресторана, я пересел к нашему виртуозу-водителю. Еще час поколесили мы по пустым окраинам, где только слепой не увидит «хвоста», и свернули к лесу. Там я, друг природы, и был высажен, не хватало лишь сачка для ловли бабочек.

До вечера оставалось часа четыре, я побродил по полянам, усеянным белыми грибами (разборчивые датчане ели только шампиньоны, зато мы и поляки белыми отнюдь не брезговали, наоборот, мощно укрепляли подножным кормом семейные бюджеты и даже, засолив, высылали в банках голодным родственникам на родину). Потом сел в автобус, добрался до «нон-стопа», подремал на какой-то киноерунде и часов в семь направился на рандеву, изящно помахивая «самсонайтом» с сувенирами от пламенного Федора. Сердце, однако, изрядно колотилось, и умнейшая голова проигрывала вариант за вариантом. Вдруг Марлен надолго задержится и мне придется топтаться у ее дома? Рядом лишь одно кро (пивная), но дом оттуда не виден, да и каким образом идентифицировать Марлен? Фотография отсутствовала, имелись лишь описания Федора, расплывчатые, как передовицы: «интересная блондинка», «хорошо улыбается», «карие глаза» и «вроде бы полная». А что, если Марлен вообще откажется со мной говорить или, допустим, выползет из ванной в халате, густо намазанная кремом, а рядом джентльмен с дубиной в руке? Незваный гость хуже татарина, даже если это уважаемый во всем мире советский турист. Догорал рабочий день. Я пополз к городу на автобусе, тревожась, что на пути от остановки к дому Марлен случайно столкнусь с наружником, спешившим домой и знавшим мой прекрасный лик, — центр города всегда опасен, там больше всего уголовщины, а потому и полиции.

А вот и дом заветный, обыкновенный семиэтажный дом, открытый подъезд. На пятый этаж я поднимался пешком — вдруг в лифте окажется соседка по площадке или еще кто и заговорит со мной по-датски… У двери я замешкался, перевел дух и вспотевшей от волнения рукой нажал на звонок. Дверь отворила чуть пухловатая, но складная, с голубыми (!) глазами, совсем не дряхлая блондинка, отнюдь не Сивилла со вставной челюстью и ниспадающей на живот грудью. Дрожа от страха, я вошел. Ослепительно улыбаясь и глупо переминаясь с ноги на ногу — как мне казалось, именно так ведут себя жители провинции, залетевшие в западную столицу, — я представился как Сема — друг Феди, вывалил роскошные сувениры, передал письмо и приготовился к лучшему. Блондинка залучилась от счастья (думается, от вида черной икры) и потащила меня в комнату. К моему ужасу, там сидела хмурая пожилая пара (хорошо, что не в полицейской форме), как оказалось, родители моей Марлен, приехавшие на побывку из Западной Бельгии именно в день операции. Все рухнуло, не обсуждать же любовь и страдания заброшенного Феди в таком широком составе? Однако минут десять пришлось пожурчать о неповторимости Копенгагена, сослаться на неотложные дела, а уже в коридоре попытаться вытянуть блондинку на рандеву в этот же вечер. Договорились с Марлен на следующий вечер. Путь обратно в посольство был не менее тернист, чем выезд оттуда: снова автобус, оперативная машина, перегрузка в «Волгу» под родимый ковер и счастливое возвращение.

В резидентуре царило напряжение — так ожидают разведчика с ценным языком перед началом наступления. Я доложил об итогах дня самому генералу, озабоченному, как Кутузов на Бородино при прорыве правого фланга неприятельской конницей, вышел из здания посольства под очи наружки (показался!), как невинный агнец, будто бы и не покидавший его, и вальяжным шагом дошел до гостиницы.

На следующий день премьеру пришлось повторить. Правда, генерал, желая явственнее обозначить свой вклад в операцию (после установления контакта с Марлен как-то сами собой забрезжили розовые перспективы в виде ливня орденов и благодарностей), высказал заботу о моей безопасности и повелел выставить наблюдателя за местом встречи с Марлен: мало ли что! Правда, было неизвестно, что делать наблюдателю, если вдруг участников операции закуют в кандалы блюстители порядка? Выхватить «маузер» из деревянной кобуры и отбивать коллегу? Кричать «караул» (по-русски?), обращаясь к прохожим? Звонить в посольство и условной фразой «Прачечная уже закрыта» предупредить резидента о ЧП, дабы он, как в добротном чекистском фильме, не мучился всю ночь от бессонницы?