Как убить золотого соловья - [15]

– Нет, – сказал Славик, – бог его знает, чем это обернется.

– Вас тоже подозревают, правда, пан Бичовский? – не унималась Богунка, и Славик послал мне извиняющийся взгляд.

– Нет, не подозревают, – произнес я медленно, – теперь уже нет.

– А я думала – да.

– Почему?

– Дело в том, что я вас знаю.

– Вот как?

– То есть знаю вашу жену. Бывшую. Геду. Сегодня утром говорила с ней.

11

Стрелки показывали половину девятого, а за окнами уже было темно. Воскресный вечер. Таблетки помогли, и я смог подняться с дивана. Как фамилия этого капитана? Грешный. Надо бы позвонить, рассказать о той магнитофонной записи. Я вспомнил, что у меня все еще отключен телефон. В животе заурчало. Я поднял было трубку, но тут же передумал. Подождет до утра, а утром позвоню ему прямо на Бартоломейскую. А сейчас… знаю, кому могу сейчас позвонить!

Я по памяти набрал номер. Никогда не запоминаю телефонных номеров, помню только свой и еще самое большее два-три. Этот был номером Геды, моей бывшей жены. Мы развелись пять лет назад. Геда на год старше меня, наша семейная жизнь длилась три года, не считая тех двух, что мы встречались до свадьбы. Когда мы познакомились, Геде было двадцать, а мне девятнадцать. Она училась на факультете журналистики и пыталась заставить меня закончить юридический. В том же, что мне это не удалось, ее вины нет. Она всегда знала, чего хочет, и вот теперь Геда – всеми уважаемый и самостоятельный редактор ежемесячника «Подружка». Так же, как и я, она осталась одна, хотя причиной нашего развода (с моей стороны) были ее частые измены. Вначале я надеялся, что все как-нибудь утрясется: ведь мы хотели ребенка. А потом Геда передумала и попросту сообщила мне, что мы духовно чужды друг другу и что она, наверное, выйдет за третьего в нашем семейном треугольнике. Вот мы и развелись, но остались друзьями (ибо Геда на этом настаивала), а тот третий, тоже опутанный семейными узами, взял да и начхал на нее, и Гедины матримониальные планы не осуществились. Еще до того, как я сошелся с Зузаной, мы с Гедой попытались было опять сблизиться. Но оба чувствовали (во всяком случае, я думаю, что оба), что это больше не имеет смысла. Короче, мы остались друзьями, поддерживая отношения скорее как брат и сестра, чем как бывшие супруги, и я, откровенно говоря, порой искал у бывшей жены сочувствия. Сочувствие, кстати, было ее специальностью. В журнале она вела рубрику девичьих сердечных страданий с метким названием «Подружка не унывает»…

– Алло?

– Маркова.

После свадьбы Геда не захотела сменить фамилию.

– Привет, это Честмир.

На том конце провода наступила короткая пауза. Потом раздался тихий смех.

– С чего это ты вдруг звонишь?

– Ты одна?

– Почти.

– Как это?

– Гости как раз уходят.

– А-а, – заколебался я.

– Хочешь подъехать?

– Можно отложить на завтра, – пошел я на попятную, – когда у тебя будет время.

– Почему? – сказала Геда. – Если хочешь, приезжай.

– Не хочу мешать.

– Но я же говорю, что гости уходят. И потом, – в трубке опять послышался смех, – это не мужчина.

– Ну ладно, – согласился я, – спасибо. Через полчаса буду.

– Приезжай, – повторила Геда.

Спустя столько лет я, конечно, Геду не ревновал. И тем не менее если она кого-то принимала, то присутствие бывшего мужа казалось мне нелепым. Я оделся и посмотрел на часы. Закусочная напротив еще была открыта. Надо бы что-нибудь съесть. Но я сказал «через полчаса», а Геда жила на Виноградах, почти рядом с Ольшанским кладбищем. Даже на такси едва успею. Если вообще его поймаю.

На улице был туман и слегка моросило. Я поднял воротник пальто и перешел на другую сторону. Как ни странно, мне повезло – я не ждал и пяти минут. Рядом остановилась серая «Волга», возвращающаяся с Белой Горы.

– Куда ехать?

Я назвал адрес, и шофер согласно кивнул. Вечером таксисты не любят катать из одного спального района в другой. А Геда жила недалеко от центра. После свадьбы мы поселились у ее родителей. Ничего хорошего в этом не было. Но за три года мы так и не нашли другого жилья. Уже после развода Геда купила двухкомнатную квартиру на верхнем этаже небольшой виллы.

– Гнусная погодка, – сказал таксист.

– Гнусная, – согласился я.

– К девушке? – подмигнул он.

Это был краснолицый толстяк в коричневом берете и – хотя в «Волге» было очень тепло – в пальто. Я потянулся за сигаретами, но остановила табличка над пепельницей: «Просьба не курить».

Нет так нет. А ревновала ли меня Геда? Когда я снова стал встречаться с Зузаной, Геда часто приглашала меня к себе.

– Ты на ней женишься?

– Не знаю.

– А вы друг друга понимаете?

– Да, кажется, да.

– Я имею в виду – в духовном смысле.

А как же иначе? Для Геды всегда было самым важным духовное – впрочем, понимаемое достаточно широко.

– Ведь жизнь – это не только постель. Ты со мной согласен?

Я, конечно, был полностью согласен.

– У тебя есть еще твое дело, правда?

– Гм.

Геде было отлично известно, какого я мнения об этом своем деле. А то, что мы недосказали друг другу в течение трех лет нашей семейной жизни, выяснилось за годы нашей последующей дружбы. Геде не нравилась Зузана. Возможно, она к ней ревновала. Для меня это было совершенно непостижимо. Она как будто все еще хотела опекать меня. Глупенького, наивного Честика, который вернулся к своей студенческой любви.