Как ты смеешь - [79]

– По этому каналу что, только чирлидерш показывают? – возмущенно вскрикивает усталый будущий отец в соседнем кресле. И осекается, увидев мою форму и блестки, размазанные по ногам.

Мать Бет возвращается после разговора с врачом и двенадцати сигарет, выкуренных на стоянке.

Она говорит, что череп Бет треснул в трех местах.

«Я ждала ее, – вот что повторяла Бет, лежа на полу в зале, уставившись пред собой невидящим взглядом. – Куда она подевалась?»

И все время, пока ее везли на каталке, она повторяла, как пластинка, которую заело: «Когда она вернется? Я ее ждала».

Сидеть в больнице нет смысла, поэтому в два часа ночи я еду в полицейский участок, сажусь и жду там.

Я вижу Колетт только через час: она сидит в самом дальнем углу с пачкой ментоловых сигарет – сейчас не время для сигарет с гвоздикой. Дым клубится у нее изо рта.

Она видит меня и говорит «привет».

Мы садимся в мою машину. Она все время посматривает на дверь участка, как будто ждет, что полицейские придут за ней и скажут, что ей нельзя находиться здесь одной.

Я не рассказываю про Бет и не спрашиваю, знает ли она.

Сейчас ее очередь рассказывать. И она начинает.

В тот вечер Мэтт, как обычно, работал допоздна, а ее машина по-прежнему была в ремонте.

Уилл позвонил и сказал, что хочет ее видеть. Нет, не хочет – ему необходимо ее видеть.

Он пообещал заехать за ней на своей машине, если она согласится. Он не может оставаться один.

Никто никогда, даже ее дочь, не нуждался в ней так сильно, как Уилл в тот вечер. Она уверена.

В его квартире все воспринимается иначе. В последнее время его чувства слишком давят на нее, даже пугают: он прижимает ее к себе слишком крепко и постоянно твердит, что только рядом с ней ему перестает казаться, будто его сердце – насос, наполняющий колодец, в котором он скоро утонет.

Он повторяет одно и то же, и единственное, что ей остается – обнимать его. Иногда она обнимает его так крепко, что на ладонях расцветают синяки.

Они надолго уходят в спальню, но лучше становится только на минуту. Выражение его лица после пугает ее.

Она долго стоит в душе, чтобы дать ему возможность собраться с духом, прогнать чудовищ, притаившихся в углах темной спальни.

Но когда она выключает воду, то слышит громкий мужской голос. Он несколько раз произносит одно и то же. Сначала она думает, что это Уилл. Но это не Уилл.

Одни и те же слова, в том же ритме, со все нарастающей злобой. Так говорил ее отец, когда у него начались проблемы на работе, с ее мамой, со всем миром. Ей иногда казалось, что он хочет весь дом разнести, сжечь дотла, стереть с лица земли.

Наверное, это соседи сверху или снизу. Так всегда бывает в многоквартирных домах – никакой личной жизни, ничего нельзя сохранить в тайне.

Она поначалу даже не зовет Уилла, решив, что ей показалось. Какие только звуки не почудятся в больших домах. Как эхо в ущелье.

Но потом голос становится громче, и она понимает, что он ей знаком. И он совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Тогда она надевает футболку – тело еще мокрое, ткань прилипает к коже – и выходит из ванной.

– Уилл, – зовет она, – Уилл!

Она встряхивает влажными волосами. Ее голова опущена, и она не видит, как все начинается.

– Послушай, успокойся, прошу…

Уилл стоит в одном полотенце и объясняет что-то кому-то таким же тоном, каким она сама говорит с Кейтлин, когда та просыпается по ночам, испугавшись призраков, которые вылезли из стенного шкафа.

И тут слышится другой голос, тот, который она хорошо знает:

– …думаешь, тебе все можно? Она замужем…

Это Мэтт, но как он сюда попал? Может, она еще спит? Как в мыльной опере, когда герой выходит из душа и понимает, что ему все приснилось.

Мэтт.

Сначала она решает, что у него в руке телефон. Мэтт никогда с ним не расстается; он как черный жук в его ладони.

Она помнит, как Уилл сказал:

– Как у тебя оказался мой пистолет?

Уилл показал ей пистолет на прошлой неделе. Достал его из верхнего ящика секретера и проговорил:

– Неужели в этом смысл моей жизни?

Положив его на колени, он признался, что ненавидит армию, ненавидит все, кроме нее.

Ей не хотелось слышать такое, особенно после того, что случилось с папой.

Лежа с ним в постели, она не могла думать ни о чем другом.

И когда он уснул, залезла в ящик, взяла пистолет и убрала к себе в сумочку.

Она спрятала его в своем секретере, за стопкой отксеренных листов с упражнениями. И попыталась забыть о его существовании. Но все время, пока пистолет лежал там, она, пытаясь уснуть, думала только о нем.

А теперь он каким-то образом оказался у ее мужа, и он так странно его держит – словно незнакомый предмет.

Все происходит очень быстро. Уилл говорит:

– Думаешь, мне не плевать? Думаешь, я попытаюсь тебя остановить?

И хватается за пистолет, а Мэтт, наконец, замечает ее, видит, что она стоит там, и резко поворачивается к ней.

Внезапно Мэтт понимает, что происходит, но недостаточно быстро, чтобы это предотвратить.

Они сцепляются, и со стороны кажется, будто в объятиях.

И вдруг пистолет оказывается на уровне их лиц. Уилл отстраняется, дуло пистолета приближается к его губам, как бутылочка, из которой кормят младенца.

– Ну все, – говорит Уилл.