Как ты смеешь - [74]

Эмили позади меня стоит, затаив дыхание – я слышу, как клацает об пол ее пластиковый сапог. Из груди новенькой девочки вырывается какой-то сдавленный писк.

– Сегодня мы должны пролить их кровь, – Бет стоит, подняв руку, на ее виске бьется жилка. – Иначе прольется наша.

Она заражает нас своей жаждой крови. И мы не сопротивляемся ей.

– Напрягите плечи. Подтяните колени. Смотрите на трибуны так, будто сейчас покажете им то, чего они в жизни не видели. Проявите себя.

Атмосфера в раздевалке накаляется, становится взрывоопасной, и никто из нас, даже я, не может верно описать весь спектр эмоций, которые нас сейчас обуревают. У всех на уме только Бет, ее агрессивная энергия отталкивает и манит…

– Споттеры, глаз не сводить с флаера, она в вашей власти. Думать только о ней. Выпустите ее из виду, и прольется кровь. Она полностью зависит от вас. Заставьте ее летать.

Наши хвостики кивают в такт, как будто мы знаем – будто всегда знали – что именно она имеет в виду, чего добивается и всегда добивалась.

– Новенькая, – Бет направляет свой ведьмовской палец на овечку, которую я обнимаю. Никто из нас не знает, как ее зовут. – Если упадешь – подведешь нас всех. Поэтому ты не упадешь.

Новенькая трясет головой и, кажется, вот-вот заплачет.

– Хватит уже быть цыпленком. Пора пробить скорлупу, – говорит Бет, подхватывает новенькую под мышки и ставит на скамейку рядом с собой. – Сегодня твой день. Сегодня ты выйдешь на свет.

Бет обхватывает ее своей бронзовой рукой, смотрит на нее сверху вниз и, кажется, сейчас оближет ее, как мама-кошка своего котенка. – А ну подтянуть мышцы, разогнать кровь! Мы их уроем. К концу матча мы переломаем им кости.

Она начинает топать, и скамья под ней дрожит. Мы тоже дрожим.

– Время убивать, девочки, – ее голос трещит, как молния. – Пора выходить на охоту.

Ее кровожадные речи почти вскружили мне голову.

Она почти как прежняя Бет – благородная, гордая, бесстрашная, наш капитан. Почти поверженный, но не сдавшийся воин; она никогда не сдается.

«Мы избранные, нас мало, мы сестры, и та, кто сегодня прольет за меня кровь, всегда будет моей сестрой».

И я бы почти поверила в это на следующие два часа, но…

Но потом в раздевалку входит Тейси. Она опоздала, лицо по-прежнему в синяках, взгляд потухший и обреченный.

И я снова вспоминаю все.

В том числе то, как она вынудила меня давить подошвой ее лицо.

Этот подъем, это воодушевление – они ненастоящие. Переполняющая меня божественная благодать – всего лишь аддерал, а голова кружится от того, что я уже несколько дней сижу на витаминном порошке, зеленом чае и леденцах с экстрактом африканского кактуса.

А вдохновляющие речи Бет – худший наркотик из всех.

Мне он не нужен.

До матча остается десять минут, и, поскольку тренера нигде не видно и нас некому остановить, команда, нарушая все правила, рыщет по трибунам, выглядывая скаута.

А я сижу в раздевалке и пытаюсь собраться с духом.

«Скаут в третьем ряду сверху, с левой стороны – тетка в бейсболке и в очках с зеркальными стеклами», – пишет Рири.

Я слышу, что кто-то шуршит, и вижу Бет. Она роется в своем шкафчике, надевает фенечки в несколько рядов, затягивает потуже длинный прямой хвост, смотрит в зеркало, приклеенное к дверце, разглядывает свое голубое лицо, свою свирепую боевую раскраску.

И если бы дверца шкафчика была открыта под другим углом, если бы свет с парковки не проникал в раздевалку сквозь высокие окна, я бы, может, его и не увидела.

Но я его вижу.

Из кучи резинок и носков, ярко сияя, на меня смотрит глаз.

Амулет, рука Фатимы. Браслет, который я подарила тренеру. Мой браслет.

Я незаметно подкрадываюсь, хватаю ее за плечи, скользкие от масла ши, и разворачиваю к себе лицом.

– Что, думаешь, я не пришла бы? – спрашивает она. Ее щеки и виски пылают. – Я бы никогда не подвела команду.

Я делаю выпад и хватаю браслет одной рукой, а другой толкаю Бет в сторону душевых.

– Это ты сделала! Ты его украла! Ты лгала мне все это время! – срывающимся голосом кричу я, и эхо моих слов рикошетит от заплесневелого потолка. – Никто не находил браслет в квартире Уилла, ведь так?

– Так, – отвечает она и как-то странно отрывисто смеется. – Конечно, так.

– Почему ты солгала мне, что полицейские его нашли?

– Хотела, чтобы ты поняла, – отвечает она. – Она все от тебя скрывала. Ей всегда было на тебя плевать.

– Но это ты его украла. Неужели собиралась подбросить? – я сжимаю ее плечи так сильно, что ноготь чуть не ломается. – Господи, Бет.

– Ах, Эдди, – она по-прежнему смеется, тряся головой. – Я давно его взяла. Еще тогда, когда мы у нее ночевали.

Теперь я вспоминаю подробности той ночи. Сто лет назад, после вечеринки в «Комфорт Инн». Бет, прикинувшуюся обиженным котенком. Я на несколько часов оставила ее в подвале без присмотра. А она все это время неслышно, как гадюка, ползала по дому. Так вот что за тени мелькали в ночи!

– Но это же было еще до того, как все случилось, – говорю я. – Зачем ты это сделала?

– Она не заслужила его, – Бет перестает смеяться, ее низкий голос набирает силу. – Бросила на подоконнике, как старую тряпку. Она не заслужила такой подарок.

Она вырывается из моих рук и грубо меня толкает. Ее лицо – голубая клякса.