Как сторителлинг сделал нас людьми - [36]
Многие считают, что Зинн, Лоевен и их последователи всего лишь создают антимифы[198], в которых критикуется западноевропейское сообщество и до абсурда доводится романтизация коренного населения. Они уточняют, что любое общество (что в Новом Свете, что в Африке до прихода европейцев) обладает собственной историей войн и завоеваний. Ключевое отличие между европейцами и теми, кого они завоевывали, было технологическим. Допустим, что воинственная цивилизация ацтеков изобрела бы средства, чтобы достичь Европы и награбить богатой добычи; уверен, они бы легко справились с этим. Нельзя сказать, чтобы люди когда-либо были особенно предупредительны друг к другу; последние пятьсот лет хуже всего себя вели именно европейцы.
Однако в наших школах не учат такому взгляду на историю. Практически все, что мы узнаем о прошлом, – это мифы. Согласно им, мы не просто хорошие: мы умнейшие, крутейшие, лучшие люди в мире.
Это был союз зимы и лета. Высокому и стройному Тому было всего двадцать два; хохотушка Сара выглядела гораздо младше своих сорока пяти и, если бы не серебряные пряди в волосах, сошла бы за сестру Тома. Когда тот окончил колледж, она решила поехать с ним в Париж. «Побуду твоей сладкой мамочкой», – со смехом говорила она.
Они провели там десять дней, восторгаясь Эйфелевой башней, чудесами Лувра и впечатляющей громадой Нотр-Дама. В предпоследний вечер они ужинали в совершенно очаровательном бистро в Латинском квартале, когда заметили, что на них смотрят. На них постоянно смотрели. Когда они, держась за руки, гуляли по парижским бульварам, то чувствовали, как на них осуждающе глазеют, слышали шушуканье за спинами. Они знали, что о них думают: это неправильно, она годится ему в матери.
Рис. 34. Архитектура Парижа
Возможно, парижане ничего не думали. Возможно, они так смотрели, потому что видели очаровательную и явно влюбленную пару. Возможно, Том и Сара были слишком озабочены этим; впрочем, у них было на это право. Они платили за свою любовь большую цену. После того как мать Сары узнала об их отношениях, она отказывалась говорить с дочерью до тех пор, пока не встретилась с психологом. Коллеги Сары распускали о ней обидные слухи. Том со своей стороны вел ожесточенные битвы с отцом. Когда он рассказал о Саре своим братьям, они нервно рассмеялись и сочли, что это шутка. Однако, когда Сара начала проводить ночи в комнате Тома, они срочно созвали военный совет и попытались выгнать юношу из дома.
На самом деле любовникам нравилось, что их осуждают; в этом заключалась половина веселья от происходящего. Им нравилось считать себя бунтарями. В бистро, допивая вино, они задавали друг другу свои любимые риторические вопросы: кого это задевает? Почему люди так завистливы и вечно лезут не в свое дело? Почему все так узки и ограниченны?
Они шли в отель вдоль Сены, пьяные от вина и собственной непокорности. Входя в комнату, Том повесил на дверь табличку «Не беспокоить»; они с Сарой занялись любовью со страстью, доходящей до ожесточения.
Том рухнул на Сару. Она прижала его голову к груди, запустила пальцы в кудрявые волосы и начала мурлыкать на ухо. Отдышавшись, Том перекатился на свою подушку и спросил: «Чем мы займемся завтра, мамочка?»
Сара положила голову ему на плечо и игриво подергала за волоски на груди. «Может, будет лучше поваляться в постели?» – хихикнула она. Том хихикнул в ответ: «Ну хватит, мам!»
Во-первых, я приношу свои извинения за то, что рассказал вам эту историю, – она не для всех, согласен. Во-вторых, на это были свои причины, и я сейчас все объясню.
Скорее всего, вам не пришлось сильно стараться, чтоб вообразить себе эту воображаемую парижскую романтику. Если вы были в Париже, в вашем сознании немедленно появились тысячи уличных пейзажей. Даже если вы никогда туда не приезжали, то наверняка видели какие-нибудь фильмы, картины и почтовые открытки; вам также не составит труда представить пару, ужинающую в уютном ресторане. Наконец, когда дело доходит до любовной сцены между двумя привлекательными людьми, интерес слушателей возрастает до предела. Должно быть, вы представили, как Том и Сара выглядели без одежды и как они двигались. Думаю, подобные моменты – или хотя бы их обещание – могут быть краеугольным камнем не только какого-нибудь романа или порнофильма, но и в принципе любой истории.
Но что случилось, когда вы поняли, что любовники на самом деле были сыном и матерью? Взбунтовался ли ваш мозг? Обнаружили ли вы, что пытаетесь изгнать картинки из своего сознания (так ребенок наслаждается куском вкусного пирога, пока не понимает, что он сделан из ненавистной ему морковки)?
На создание этой отталкивающей истории меня вдохновил психолог Джонатан Хайдт; он предлагал людям странные и неприятные сюжеты[199], чтобы исследовать логику морали. Кроме истории об инцесте по согласию, люди могли услышать о мужчине, которого возбуждали мертвые цыплята, или о семье, которая пожирает свою любимую собаку после того, как ту сбила машина. Если бы мужчина и женщина в моем эпизоде не были родственниками, думаю, вам бы нравилось представлять сцену любви между ними; однако знание истины отравляет сладость фантазий. Даже если читатель понимает, что подобные приятные физически и эмоционально отношения происходят между двумя давшими на это согласие взрослыми людьми, он навряд ли не сочтет все это аморальным.
