Как сторителлинг сделал нас людьми - [21]
4. Ночные истории
Свинье снится желудь, гусю – кукуруза.
Венгерская пословица. Приводится по «Введению в психоанализ» Зигмунда Фрейда
Я неподвижно лежу в постели – вспотевший и задыхающийся, – только мои глаза двигаются под опущенными веками.
Я иду по пустыне, держа за руку свою трехлетнюю дочь. Сгущаются сумерки. Под нашими ногами – потрескавшаяся иссохшая почва.
Я свешиваю ноги с обрыва, в долине у подножия которого идут спортивные соревнования. Стоит глубокая ночь. Атлеты освещены пламенем, его языки лижут стены ущелья подобно набегающим волнам. Я довольно улыбаюсь, глядя на происходящее, и, как мальчишка, беспечно болтаю ногами.
Моя дочь переносится в мир собственных фантазий. Она танцует на краю утеса, и ее юбочка и волосы развеваются на ветру. Я вижу, как она тихонько мурлычет себе под нос, быстро движется на кончиках пальцев, совершенно не опираясь на каблучки туфель; заметив все это и одобрительно улыбнувшись ей, я возвращаюсь к наблюдению за игрой.
Рис. 18. Она танцует на краю утеса…
Вдруг она падает. Я знаю, что должен ринуться за ней, но не могу пошевелиться.
Безграничное отчаяние, не похожее ни на что в моей жизни. Невыносимая и необъяснимая боль. Ее уносит безжалостная и непреклонная смерть, и я не в силах остановить ее.
Когда я просыпаюсь, моя дочь ускользает от смерти. Какое-то время я просто лежу, обдумывая увиденное. Неужели сбылось мое самое страстное и невозможное желание? Я лежу и воздаю пустоте жаркие молитвы неверующего.
Каждую ночь мы блуждаем по другому измерению. Во сне мы чувствуем ярость, печаль, радость, экстаз и желание. Мы бесчинствуем, страдаем; иногда испытываем оргазм; иногда летаем; иногда умираем. Наши тела бездействуют, но мозг без устали ставит новые представления на сцене сознания.
Писатель Джон Гарднер сравнивает художественный вымысел с «ярким и продолжительным сном»[109], но столь же справедливым было бы назвать и сон «ярким и продолжительным вымыслом». Ученые единодушно определяют сны как интенсивные «сенсомоторные галлюцинации с сюжетной структурой»[110]. По существу, сон – это ночная история: в фокусе внимания находится протагонист (обычно сам спящий), который пытается достигнуть желаемого. Описывая сны, исследователи используют самые базовые слова: сюжет, тема, персонаж, сцена, место действия, точка зрения, перспектива.
Ночные истории – это загадка. Оставался ли кто-нибудь равнодушным перед этим не знающим границ процессом творчества? Что значат сны, в которых мы оказываемся голыми в церкви, убиваем невинных людей или парим в небе? Что означает видение, в котором человек оказывается в ванной комнате и с ужасом наблюдает, как какой-то злой демон мастурбирует над корзиной для белья, а затем слышит стук в дверь и понимает, что над бельем скорчился не кто иной, как он сам? Кто, подобно мне после схватки со сном о пустыне, не удивлялся, почему мозг решает бодрствовать и истязать себя всю ночь напролет? Почему мы видим сны?
Тысячелетиями сны считались зашифрованными сообщениями из потустороннего мира, прочесть которые были способны только жрецы и шаманы. В XX веке фрейдисты торжественно провозгласили, что сон – это зашифрованное сообщение от бессознательного и разгадать его может только особое духовенство в лице психоаналитиков. Чтобы приблизиться к пониманию психоаналитической интерпретации снов, познакомьтесь с заметкой Фредерика Крюса[111], описывающего хрестоматийный пример из практики Фрейда – случай Сергея Панкеева, «Человека-Волка».
Фрейд был намерен найти первичную сцену, лежащую в основе болезни Панкеева. Он сделал это с помощью очевидно произвольной интерпретации поразительно раннего (Панкееву было 4 года) ключевого сна. В нем мальчик видел шестерых или семерых белых волков (на самом деле, как позже был вынужден признать знаменитый психоаналитик, это были собаки), сидящих за окном на дереве. Волки, как объяснял Фрейд, – это родители; их цвет означает белые простыни; неподвижность означает противоположное, совокупительное движение, а большие хвосты по той же странной логике символизируют кастрацию; дневной свет – это ночь; таким образом, сон сводится к воспоминанию о совокуплении родителей Панкеева, полученном в возрасте одного года, – это происходило не менее трех раз подряд. Мальчик видел это, лежа в своей кроватке, и испражнился, пытаясь выказать свой протест[112].
Сегодня многие ученые смотрят на наследие Фрейда с исключительным высокомерием. Наиболее выдающийся современный исследователь снов, Дж. Аллан Хобсон, считает, что психоанализ в области интерпретации снов работает по принципу «печенья с предсказанием»[113]. Люди, придерживающиеся подобного мнения, считают, что поиск скрытых во снах символов – пустая трата времени. Упоминая фрейдистское противопоставление манифестируемого (явного) и латентного (символического), Хобсон утверждает: «Явный сон – это просто сон, сон, сон!»[114] Но для чего нам видеть сны, если они не являются тайными посланиями от богов или нашего подсознания?
Рис. 19. Зигмунд Фрейд (1856–1939)
Сны, как и руки, нужны человеку для целого ряда вещей. Доказано, например, что сон помогает рассортировать новые впечатления и поместить их в кратко- и долговременную память. По мнению многих психологов и психиатров, сны также являются своеобразной формой аутотерапии: с их помощью человек справляется с тревожащими его дневными переживаниями. Нобелевский лауреат по физиологии и медицине Фрэнсис Крик предположил, что сны помогают избавиться от ненужной и устаревшей информации; по его выражению, сны похожи на утилизационную систему: «Мы спим, чтобы забывать»
