Как стать искусствоведом - [14]
Если взглянуть масштабнее, то благодаря выставочному потоку последних лет выпячиваются экспрессивные ноты Репина, в последнем зале подверстанные в эксцентричную и нервную симфонию. Фрагменты живописных работ – как раз оттуда, из завершающих аккордов, обескураживающих не просто свободой, а вольностью, даже расслабленностью «божьего человека», юродивого, уже оказавшегося вне каких-либо канонов и ритуалов и действующего бессмысленно, непоправимо и наверняка[3].
Случай из практики
Ходит к нам в отдел новейших течений художник. Давно уже, больше года. Сначала названивал по телефону, спрашивал «начальника», путая ударение в его прославленной фамилии. Мы его стали по этой примете и по напору опознавать, спасали заведующего от такого визитера как могли.
Не спасли: застал, пришел, и не раз, принес работы, и тоже – не раз. Уже пачка у нас его листов лежит. Приносит не только свои произведения, но и справки о здоровье, оригинальные букеты в полу разбитых вазах. Справки потом забирает обратно по мере необходимости, икебаны дарит с комментариями: «Это я привез от Матроны Московской». Мы осторожно распределяем.
Художник – не местный, из Новгорода, приезжает часто без звонка, ждет у ограды Мраморного, и порой, приближаясь утром ко дворцу, издалека видишь суетливую фигуру и стопку листов прямо на асфальте.
Мы в меру возможностей пристраивали его, показывали работы коллекционерам и кураторам, а он и сам далеко не промах: внезапно сделал выставку в залах Творческого союза художников, там случилось окно на пару недель, а он – раз! И развесил свои цветнейшие полотна по стенам, даже без этикеток, на скорую руку.
Зовут этого самодеятельного художника Александр Савченко, он немолод, активен и ищет свой счастливый случай. Работы делает только с натуры, маслом и пастелью по бумаге. Так что – никакого формализма и зауми в нем нет, все берет глазом. Может, найдется заинтересованная галерея? Все красивое и натуральное, не сомневайтесь!
Точно так же как психологи советуют вести себя взрослому с незнакомым ребенком: не сюсюкать, не заигрывать, не закармливать. И сохранять собственное достоинство.
В случае если художник агрессивен, ведите себя еще более агрессивно, покажите ему сразу, что ваш диагноз старше, разноплановее и непредсказуемее.
То есть взрослому нужно сразу дать знать ребенку: самый главный параноик здесь не он, а вы.
Художники склонны применять три способа воздействия на искусствоведа: нытье, истерика и манипулирование. Тот из них, который показывает бо́льшую эффективность, используется в дальнейшем как основной рабочий.
Присмотритесь к знакомым художникам. Найдите у них «особые приметы»: пристрастие к красному цвету в одежде, закручивание усов в далианском стиле, привычка фотографироваться обнаженным и т. д.
Подумайте, как это связано с их искусством, помогает ли эта поведенческая деталь лучше понять их творчество.
Часто такая связь возникает на контрасте и противоходе, и художник, избравший тупой топор как основной инструмент для своих актуальных произведений из досок, на досуге с радостью выгуливает собачку, которую назвал Лялечкой.
Истории про художников
У художника Оболенского с возрастом сильно разрослись брови. Стали нависать поверх очков. Жена предложила ему:
– Давай, я их буду подстригать, мешают ведь.
– Нет, – ответил Оболенский, – это мой передний план.
Оказался я на дне рождения в незнакомой компании. Из всех видел раньше только Краюхина. Он молчит в углу, не пьет. К нему не пристают, уважают – в завязке человек. Народ посидел, смягчился, стал вспоминать молодость.
– Мы ведь все здесь семидесятники?! Ведь правда, мы настоящие семидесятники?
– А ты, Сережа, – требуют от Краюхина, – тоже, как и мы, семидесятник?
Краюхин подумал и говорит:
– До конца семидесятых я пил. Помню себя хорошо где-то с 79-го. Так что я, скорее, восьмидесятник.
Единственное неотторжимое право художника – право не понимать собственные произведения.
Шейла Айшем. Натягивали с Володей Краминским ее большие нефигуративные холсты. Она походила, посмотрела, говорит: «Красиво». Я отвечаю: «Это – Ваше». Она: «Скажите, а где у этой работы верх?» Я говорю: «Она правильно стоит. Верх – вверху».
В Русском музее прошла выставка живописных работ Андрея Макаревича. На вернисаже общий вздох удивленной публики был такой: «Я, конечно, знал (знала), что он готовит и ныряет. Но – чтобы еще и рисует!»
Немецкий художник Маркус оказался большим жизнелюбом. В первый же день приезда в Россию он, совместно с четырьмя девушками, насидел в ресторане гостиницы «Европейская» на тысячу евро. Выписал счет на номер гостиницы, указав свою фамилию. И ретировался из «Европейской», где не был прописан. На следующий день его нашли. Тем более на него пожаловалась горничная, которую он прижал в коридоре, что зафиксировали видеокамеры. Рассказывая это, коллеги вспомнили про Иммендорфа, которого застукали с девятью девицами в номере. Немецкие газеты писали о криминале – там был кокаин. Скандал поднял цены на картины Йорга Иммендорфа вчетверо. Ансельм Кифер сказал: «Если б я знал, что так просто можно повлиять на рынок!» А. Д. посылал Иммендорфу письмо поддержки, пересказывал ему байки про Сталина и фронтовых жен Рокоссовского. А потом А. Д. подвел итог: «Как хорошо, что есть художники, в которых осталось что-то живое!»
Игорь Дуэль — известный писатель и бывалый моряк. Прошел три океана, работал матросом, первым помощником капитана. И за те же годы — выпустил шестнадцать книг, работал в «Новом мире»… Конечно, вспоминается замечательный прозаик-мореход Виктор Конецкий с его корабельными байками. Но у Игоря Дуэля свой опыт и свой фарватер в литературе. Герой романа «Тельняшка математика» — талантливый ученый Юрий Булавин — стремится «жить не по лжи». Но реальность постоянно старается заставить его изменить этому принципу. Во время работы Юрия в научном институте его идею присваивает высокопоставленный делец от науки.
Ну вот, одна в большом городе… За что боролись? Страшно, одиноко, но почему-то и весело одновременно. Только в таком состоянии может прийти бредовая мысль об открытии ресторана. Нет ни денег, ни опыта, ни связей, зато много веселых друзей, перекочевавших из прошлой жизни. Так неоднозначно и идем к неожиданно придуманной цели. Да, и еще срочно нужен кто-то рядом — для симметрии, гармонии и простых человеческих радостей. Да не абы кто, а тот самый — единственный и навсегда! Круто бы еще стать известным журналистом, например.
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.