Как стать гениальным художником, не имея ни капли таланта - [13]
Выдающийся немецкий каллиграф XX века Герман Цапф был самоучкой. Он просто для своего удовольствия копировал древние манускрипты, инкунабулы, трактаты средневековых монахов.
И надо же было такому случиться, что каллиграфия спасла ему жизнь во время Второй мировой войны. Он работал топографом, в армии заболел, попал в госпиталь. И там все время упражнялся в каллиграфии, любую возможность использовал для того, чтобы писать буквы. В госпитале он подружился с арабом и попросил, чтобы тот научил его писать арабские буквы. Красота арабских букв потрясла его. Он выучил одну суру из Корана, не зная перевода, араб ее повторял, а он писал эту фразу много-много раз.
По пути в Нюрнберг Цапф был взят в плен французскими солдатами арабского происхождения, ему грозила смерть. За мгновенье до неминуемой гибели Цапф нашелся и процитировал запомнившиеся строки Корана. Это прозвучало как гром среди ясного неба. Ошеломленные французы-арабы, слуги Аллаха, дали уйти художнику с миром.
В память об этом событии из рук знаменитого каллиграфа Германа Цапфа вышла новая гарнитура арабского шрифта.
Что это означает? Пожалуй, главное: искусство не просто безделица, а часть нашей жизни, притом очень важная часть! В искусстве художник находит опору, поддержку и даже спасение.
Ты испытал стресс, ты устал и чем-то обеспокоен: возьми перо, займись каллиграфией, и через пять, десять минут после того, как ты напишешь несколько фраз, несколько букв, ты почувствуешь, как гармония и ясность вернутся, ты успокоишься, буквы восстановят душевный порядок. Ты увидишь, что красота создает гармонию не только на бумаге, но и в твоей душе.
Для занятий каллиграфией подойдут различные перья, кисти, тушь. Но если нет перьев, нет кистей? Не тушуйся! Всем чем угодно ты можешь упражняться в каллиграфии!
Поэт и каллиграф XIII века Якут Мустасими, уроженец Абиссинии, скрываясь в деревенском доме от грабивших Багдад монгольских войск, оказался без инструментов и материалов. Это не смутило мастера. Терзаясь вынужденным бездельем, он макнул в чернила указательный палец и написал стихи на полотенце так, что все диву давались.
Низам Бухарский работал пальцем с такой основательностью и тонкостью, что перо бессильно описать это.
Дональд Джексон, писец канцелярии королевы Елизаветы Второй и палаты лордов, желая подзадорить американских коллег, макнул за дружеской беседой ложку в чашку кофе и вывел на скатерти безукоризненным курсивом: «Невозможно сформировать каллиграфическую группу в Нью-Йорке!»
Понятно почему. Потому что английская школа каллиграфии считается наилучшей в мире. И американцы никогда не могли достичь того качества каллиграфического мастерства, каким славились английские мастера.
Пол Фримен, один из будущих организаторов каллиграфической группы в Нью-Йорке, унес тогда скатерть домой, поклявшись, что заставит Джексона взять свои слова обратно.
Художник-каллиграф Евгений Добровинский открыл в Москве студию, где учит желающих невероятно увлекательному занятию – писать буквы. И вот сейчас, когда, казалось бы, все привыкли печатать с помощью клавиатуры, эта студия пользуется огромным успехом!
Ищите собственный почерк, неповторимый стиль, индивидуальность – важнейшее качество художника. Не робейте, если у вас не получается ровно изобразить «о» или «ж», расположить буквы на одной линии, главное – характер! Он должен быть, и быть узнаваемым.
У таких разных русских художников, как Татьяна Алексеевна Маврина и Илья Кабаков, написание букв было частью их художественного языка. Будто бы заурядный стиль шрифта у концептуального художника Кабакова, а как хороши его ровные, аккуратные буквы с засечками, написанные тонким пером под линеечку! Они напоминают нам правила поведения на воде или объявления в санатории. Переписать от руки свод правил в тысячу знаков – раз чихнуть Кабакову. Уже несколько десятков лет он пишет и пишет буквы на своих картинах фирменным кабаковским почерком.
Из книги «Отцемать», бумага, литография, 1994.
Татьяна Маврина придумала, как писать японские буквы в русском стиле, когда рисовала книгу Юрия Коваля, переведенную на японский язык. Ведь японские иероглифы – это, в общем, зашифрованные картинки. Постепенно они редуцировались в пиктограммы, в простые знаки реальности. И превратились в иероглифы. Русские буквицы, древнерусский шрифт, кириллица также хранят память изображения. Почуяв лежащее в глубине единство, Татьяна Маврина создала иероглифы по-маврински. И японцы были восхищены!
Необыкновенной каллиграфией, можно сказать, «каллиграфией наоборот» владеет художник и писатель Резо Габриадзе. Его книга «В маленьком садике империи», изданная в 1991 году в моем издательстве «Даблус», представляет собой то самое счастливое сочетание рисунка и текста, которое называется «книжный театр Резо Габриадзе». Буквы лепятся друг к другу, перо спотыкается, штрих лохматится и пропадает, но все вместе «поет» и «светится». Явно автор изучал образцы поэтической каллиграфии – рукописи Александра Сергеевича Пушкина. У него он учился той искрометности и свободе летящего почерка, наивности и точности рисунков, щедро разбросанных поэтом на полях своих бесценных рукописей, а также у реки Куры, бурной, взбалмошной кавказской речки.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Книга посвящена предпосылкам сложения культуры Большого Хорасана (Средняя Азия, Афганистан, восточная часть Ирана) и собственно Ирана с IX по XV век. Это было время, внесшее в культуру Средневековья Хорасана весомый вклад не только с позиций создания нового языка (фарси-дари) в IX веке, но по существу создания совершенно новых идей, образов мысли и форм в философии, поэзии, архитектуре, изобразительном искусстве. Как показывает автор книги, образная структура поэзии и орнамента сопоставима, и чтобы понять это, следует выбрать необходимый угол зрения.
Когда об окружающем мире или своём состоянии хочется сказать очень много, то для этого вполне достаточно трёх строк. В сборник включены 49 хайку с авторскими иллюстрациями в традициях школ Восточной Азии.
Книга историка искусств Екатерины Андреевой посвящена нескольким явлениям финской культуры. Автор исследует росписи в средневековых церквях, рассказывает о поместьях XVII–XIX веков и подробно останавливается на произведениях гения финской и мировой архитектуры ХХ века Алвара Аалто. Говоря о нем, Е. Андреева акцентирует такие моменты творческой философии архитектора, как органичность и превосходство принципов «природного» конструирования над «техногенным». Этот подход делает исторический пример финской культуры особенно актуальным для современного градостроения.
Книга представляет собой сборник статей, эссе и размышлений, посвященных Ингмару Бергману, столетие со дня рождения которого мир отмечал в 2018 году. В основу сборника положены материалы тринадцатого номера журнала «Сеанс» «Память о смысле» (авторы концепции – Любовь Аркус, Андрей Плахов), увидевшего свет летом 1996-го. Авторы того издания ставили перед собой утопическую задачу – не просто увидеть Бергмана и созданный им художественный мир как целостный феномен, но и распознать его истоки, а также дать ощутить то влияние, которое Бергман оказывает на мир и искусство.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.