Как становятся химиками - [8]

Возить элементарный бром в общественном транспорте — занятие опасное. Баночку с бромом я поставил в жестяную банку из-под сгущенного молока, всё свободное пространство заполнил ватой, завернул банку в несколько слоёв газеты, запихал пакет во внутренний карман пальто (май был холодный, за день до поездки ещё шёл снег) и поехал на дачу.

Уже в троллейбусе, а на Финляндский вокзал вёз двенадцатый номер, глаза у меня начали слезиться, а окружающие люди — кашлять. Когда троллейбус достиг кольца и я выбрался на свежий воздух, дышать было уже трудно. Я распахнул пальто и увидел, что от меня расходятся бурые пары брома. Бром — тяжёлая, но очень текучая жидкость, а тряски троллейбуса оказалось достаточно, чтобы он проник из-под притёртой пробки, сквозь все мои попытки запарафинить бутылку и пропитал вату в жестяной банке. По счастью, олово при комнатной температуре с бромом почти не реагирует, и лужёная банка выдержала.

Но дальше предстояло ехать в электричке, а бурые испарения от газетного пакета шли всё более ощутимые. И тогда я решил нейтрализовать пролитый бром. Для этого у меня имелась полулитровая бутылка с раствором аммиака, который мама просила отвезти на дачу, чтобы мыть там окна. А аммиак реагирует с бромом. В результате получаются совершенно безобидные вещества — бромид аммония и ещё более безобидный азот.

Я купил в автоматической кассе билет, пришёл на нужную платформу. До отхода поезда оставалось почти двадцать минут, но электричка с открытыми дверями уже стояла у платформы. Я оставил сумку в вагоне, вытащив из неё бутыль с аммиаком, вышел на платформу, развернул газету и поставил на асфальт банку, вата в которой уже превратилась в нечто коричневое.

И я щедро плеснул туда аммиака.

Всё правильно, бромид аммония — совершенно безобидное вещество… когда оно лежит в баночке. Но когда оно образуется в газовой фазе в виде мельчайших кристаллов… Образование солей аммония в газовой фазе — именно так в боевых условиях ставится с танков дымовая завеса.

Банка загудела словно сотня басовых струн. Столб белого, ощутимо плотного дыма ударил в небо. Сквозь него ничего нельзя было разглядеть даже на полметра. Облако мгновенно расползлось, поглотив ближайшие платформы. Раздались испуганные крики, а следом — милицейские свистки.

К чести своей, я головы не потерял. Едва струя дыма ослабела, а это случилось уже через несколько секунд, я нащупал банку, поспешно закрутил её в газету (газет у меня имелась целая пачка, поскольку мама собиралась мыть окна, а стекло лучше всего протирать скомканной газетой) и бросился в вагон, куда дым ещё не успел проникнуть. Там я уселся на своё место, глядя в беспросветный туман за окном.

Неожиданно двери вагона зашипели и захлопнулись, поезд дёрнулся и начал набирать скорость, хотя до отправления было ещё пятнадцать минут. Видимо, машинист, напуганный происходящим, принял единственно правильное решение и увёл поезд подальше от опасного места. Мы отъехали с полкилометра и остановились. Погода была ясной и безветренной, и всё время, пока мы стояли, я мог любоваться в окно на Финляндский вокзал, до половины скрытый подушкой плотного белого дыма. Я и представить не мог, как много дыма образуется из нескольких капель бурой жидкости.

Думаю, что и сейчас нераскрытое дело о террористическом акте на Финляндском вокзале хранится в архивах компетентных органов. Прошу данную статью считать явкой с повинной и надеюсь на снисхождение, тем более что все сроки давности истекли много лет назад и никаких уголовно наказуемых деяний за мной с тех пор не числилось.

А химиком по большому счёту я так и не стал. Ни в первом, ни во втором значении.