Как становятся химиками - [7]

Во время практикума по органической химии Сергей должен был синтезировать хлористый бензоил. Потребный для реакции хлор получался действием соляной кислоты на перманганат калия. Казалось бы, дело элементарное, я занимался им ещё в школьные годы. Но Сергей умудрился перепутать кислоты и вместо соляной кислоты схватил серную. Как это может быть — ума не приложу. Даже если недосуг было взглянуть на этикетку, то уж рука должна была немедленно почувствовать тяжесть бутыли. Но «всё пустяк для дурака», и Сергей принялся капать серную кислоту на перманганат, ожидая появления хлора. Хлора не было. Казалось бы, остановись, подумай, что делаешь, проверь, всё ли правильно… Но Сергей вместо этого вылил на перманганат все пол-литра серной кислоты. А когда хлор не появился и после этого, будущий тарелковед засунул отважную голову в вытяжной шкаф, чтобы посмотреть, что там творится. В эту секунду колба и долбанула. Осколки глаза пощадили, но вся физиономия была заляпана серно-марганцевой смесью.

Ближе всех к остолопу оказался доцент Потехин. Собственно, он уже бежал к месту событий, увидав, как студент лезет в вытяжной шкаф. Одной рукой он схватил Сергея за ворот, второй сорвал с крана работающий водоструйный насос (бедная вакуумная перегонка!) и пихнул пострадавшего мордой под струю воды. И вновь милостивая судьба пощадила дурака, не лишив его зрения.

Теперь вторая из обещанных историй о праздношатающихся болванах.

Весна 1968 года, последние месяцы школьной жизни. Учёба на ум не идёт, и даже занятия химией несколько приостановились. Но в нашем кабинете мы собирались регулярно.

Один из столов в обществе считался обеденным. Реактивы на него не ставились, опыты на нём не проводились. Зато там можно было поесть, у кого что принесено. На улице было уже тепло, и на углу Первой Красноармейской и Измайловского проспекта появилась бочка с квасом. А у нас, неведомо с каких времён, хранилась четырёхлитровая мерная колба. Из-за своего размера она не использовалась в опытах и считалась пищевой. Обычно в ней кипятили чай, но тут мы пошли и купили четыре литра кваса. Нас, многоопытных десятиклассников, было четыре человека, и в скором времени должен был подойти пятый, посланный за пирожками. Сашкина доля кваса ожидала его в колбе.

И тут в чью-то светлую голову пришла умная мысль: напоить Сашку пургеном. К тому времени фенолфталеин уже не покупался в аптеке, а хранился в двухсотграммовой банке. Немедленно часть слабительного перекочевала в колбу, затем туда пришлось долить немного спирта, чтобы фенолфталеин растворился.

Саши не было, и мы, отлив часть кваса, принялись титровать его карбонатом натрия, благо что индикатор уже был добавлен в исходник. В разгар работы открылась дверь и вошёл Иван Андреевич, наш второй учитель химии.

— Тут квас? — спросил он, увидав на обеденном столе колбу.

— Там фенолфталеин добавлен, — предупредили мы.

— Много?

— Грамм двадцать.

— Да, такое пить не стоит, — согласился учитель.

Он окинул взглядом бюретки, стаканчики с буро-красными растворами. Всё было понятно: десятиклассники определяют кислотность кваса, оттитровывая его по фенолфталеину. Химическое исследование не хуже любого другого. Иван Андреевич кивнул благосклонно и удалился.

А затем, как и требует хорошо срежессированный сюжет, в дверь ввалился праздношатающийся болван.

— О, квас! — обрадовался он и, никого не спросив, налил себе стакан отравленного напитка (стакан схватил химический и даже не ополоснул его), выпил залпом, поморщился и, не сказав никому «спасибо», исчез. Мы молча наблюдали за всеми его действиями. Остановить болвана никто не пытался. Он этого хотел, он это получит.

Наконец появился Саша и благополучно допил квас вместе с фенолфталеином, которого, в пересчёте на фармакологические дозы, оставалось в колбе около десяти таблеток.

На следующий день мы стали наводить справки. Выяснилось, что болван должен был в тот вечер вести «Голубой огонёк» в своём классе. На вечере бедолаги не было, а на следующий день он пришёл в школу в новых брюках. Тут всё было правильно и понятно. А вот Саша явился в класс как ни в чём не бывало и на наводящие вопросы никак не реагировал. В ту пору никто из нас не знал, что большинство лекарств в очень больших дозах обладает действием прямо противоположным тому, которое оказывает в дозах фармакологических. Одна таблетка пургена вызовет понос, десять — запор. Так и случилось. Через три дня Саше пришлось вызывать врача, чтобы избавить его от нашего подарка.

Теперь-то я понимаю, что пороть нас было некому. Такие игры частенько заканчиваются очень печально. И хотя идея с фенолфталеином принадлежала не мне, но я там был, всё видел и молчал. Так что и меня надо было пороть наравне со всеми. Семнадцать лет, пора бы уже соображать.

Однако вернёмся к рассказу о террористическом акте, который я провёл в праздничный день Первого мая 1967 года.

К тому времени я уже не баловался пиротехническими штучками. Всё получилось случайно и помимо моей воли.

Я уже рассказывал, что для опытов с танталом мне была выдана ампула элементарного брома. Пятьдесят миллилитров чрезвычайно едкого вещества, которое тогда имелось в каждой школе. Я тратил бром экономно, и больше половины ампулы к концу года оставалась нетронутой. Я понимал, что за лето даже из-под притёртой пробки, залитой парафином, бром улетучится, и решил увезти его на дачу, где планировал получать бромиды железа и никеля.