Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел - [21]

Алексей Левыкин, директор Государственного исторического музея, убежден, что если бы власть обладала хоть малейшей информацией об участии самой церкви в этом, они бы, конечно, использовали это для удара по ней. Значит, у них не было таких аргументов.

Была и другая версия. На одном из допросов Дмитрий Полежаев сказал, что относит себя к анархистам. Члены партии даже собирались в его съемном доме в Краскове. Возможно, за ограблением ризницы стояли анархисты? Оружие тогда ходило бесконтрольно. И анархисты спокойно осуществляли всякие вылазки, налеты, грабежи, выдавая их за революционные акции.

В 1918 году большевикам еще приходилось делить власть с «дореволюционными соратниками» — эсерами и анархистами, которые концентрировались в Москве. Так что у анархистов были возможности и организовать ограбление, и прикрыть его расследование. В том же 56-м Кремлевском полку анархистов было немало. Возможно, кто-то из них помог братьям Полежаевым. Тогда можно объяснить и простыню с полковым штампом на месте преступления, и нежелание полкового командира помогать милиции, которая подчинялась большевикам.

Отношения политических союзников стали стремительно ухудшаться, когда большевистское правительство переехало из Петрограда в Москву. В Москве анархисты чувствовали себя хозяевами. Им принадлежало 25 особняков в центре города, рядом с Кремлем. И в каждом был оружейный склад. При желании они могли бы захватить Кремль и все большевистское руководство. Но большевики сыграли на опережение. Весной 1918-го года они разгромили штаб Черной гвардии анархистов, который находился в здании нынешнего театра «Ленком». Начались обыски, во время которых нашли много золота. Однако ни одной реликвии из Патриаршей ризницы там не было. Если бы нашли, наверняка сразу «повесили» бы на анархистов ограбление в Кремле.

Похоже, Полежаевым покровительствовала и направляла их какая-то другая сила, у которой были возможности указать руководству московской милиции: «Спустить дело на тормозах». И убрать братьев Полежаевых они тоже могли.

* * *

В конце 1960-х годов на аукционе «Сотбис» в Лондоне вдруг всплыли три старинные панагии из России. Человек, который их выставил, пожелал остаться неизвестным. Советский искусствовед Марина Постникова-Лосева случайно увидела панагии в аукционном каталоге и сразу опознала: это те самые, что были украдены из Патриаршей ризницы и так и не найдены. Радости ее не было предела. Она прекрасно понимала не только их историческую значимость, но и художественную ценность. Но как панагии оказались в Лондоне? Тогда, во времена СССР, ответ на этот вопрос был под запретом. Лишь в начале 1990-х годов стали широко обсуждаться в обществе скрывавшиеся факты, что в двадцатые и тридцатые годы государство в лице большевиков активно торговало старым искусством и древними ценностями. Их отправляли за границу поездами и пароходами. Нужны были деньги, чтобы закупать зерно для голодающего народа. Потом деньги понадобились для индустриализации разрушенной страны. А Западу, кроме золота и ценностей искусства, предложить было нечего.

Кто же занимался вывозом русских ценностей за границу? Через какие каналы?

И здесь невозможно пройти мимо фигуры американца Арманда Хаммера, врача по образованию, который вдруг объявился в Москве осенью 1921 года. И было ему тогда всего 23 года. И теперь никто не скажет, как Хаммеру удалось попасть в Кремль на прием к самому Ленину. О чем они беседовали, тоже неизвестно. Ленин не рассказывал, а Хаммер упорно помалкивал всю жизнь. Зато известно, что из ленинского кабинета американец вышел с мандатом, дающим ему, по сути, неограниченные полномочия в России, — он назначался представителем всех американских компаний в России. Внешнеторговым, железнодорожным и прочим российским организациям предписывалось неукоснительно оказывать американцу всестороннюю помощь и поддержку. Знал ли Ленин, что Хаммер был авантюристом и аферистом, с юных лет и до самой смерти занимался махинациями, аферами, спекуляциями, откровенным жульничеством? Наверное, не знал, но почему-то безоглядно доверился проходимцу. Видимо, выбора у него не было.

Сначала Хаммер получил разрешение на разработку асбестовых рудников на Урале, потом открыл в России первую карандашную концессию, которая позже превратилась в Московский завод пишущих принадлежностей имени Сакко и Ванцетти. Однако промышленность его интересовала мало — не его стихия. Он хотел заграбастать сразу и много, и, когда нарком торговли Анастас Микоян сам обратился к Хаммеру, как он потом выразился, «с деликатной просьбой», он наконец почувствовал запах денег, больших денег, громадных. Никакого асбеста и карандашей! Смысл деликатной просьбы был совершенно ясен: Советскому государству остро нужны деньги, и господин Хаммер окажет Советскому правительству большую услугу, если будет помогать зарабатывать деньги на продаже художественных ценностей. Разумеется, получая при этом хорошие комиссионные. Это было предложение, от которого нельзя отказаться. И Хаммер засучил рукава.

Хаммер перевозил за границу и продавал там сокровища из фондов Гохрана. Эта организация была создана в 1920 году. Сначала в ее распоряжение попали все драгоценности дома Романовых. А после экспроприации к ней отошли и богатства православной церкви. К Гохрану относилась также Оружейная палата Кремля, где с марта 1918 года хранились драгоценности Патриаршей ризницы, изъятые у братьев Полежаевых.