Как Сталин Гитлера под «Монастырь» подвел - [15]

Дети — слабое место разведчика-нелегала. Жена Козлова не выдержала. Не каждый может. Ведь это действительно трудное испытание.

Сергей Яковлев, генерал-майор, ветеран СВР, рассуждая во время съемок фильма о судьбе женщин разведчиц, заметил: «Женщина разведчик-нелегал, у которой растут дети, испытывает беспокойство, что они растут без настоящей родины, не знают ни дедушки, ни бабушки, какие-то без роду без племени. Это разрушительно для психики».

После смерти жены Козлов стал работать один. Детей он практически не видел. Они выросли без него и, к великому сожалению, стали с отцом совсем чужими людьми…

При аресте Козлова обвинили в терроризме. Это означало, что он не имеет права на адвоката, на общение с внешним миром и на получение любой информации. Сразу начались допросы и пытки. Пять дней. Без перерыва. Истязания были изощренно-чудовищные. Так когда-то пытали только гестаповцы. У следователя, который допрашивал Козлова, в кабинете висел портрет Гитлера.

Вернувшись на родину, Алексей Михайлович без удовольствия и особых подробностей рассказывал: «Битье и пытки для следователя были явлением нормальным. У него существовала забава: в кабинете стулья были с выгнутыми спинками, так вот мне за спинкой стула стягивали наручниками руки, моя спина выгибалась, и достаточно было ткнуть пальцем, чтобы человек падал. А пол там был бетонный. В общем, руки у меня были все разбиты в кровь. И на пятый раз, когда падаешь, то теряешь сознание».

Потом перевели в другую камеру — одиночку. Это была камера смертников. В ней Козлов провел полгода. Вспоминал всю свою жизнь, близких, родителей, детей, молодость, друзей-товарищей. Не хотелось просто бездумно смотреть на стены, слушать бесконечные крики и вопли — не каждый с этим справится. Козлов стоял на своем: я немец, не понимаю, в чем меня обвиняют. Его проверяли на «детекторе лжи». На допросы специально приезжали специалисты из внешней разведки Англии, США, Израиля. Его хотели склонить к предательству, перевербовать, сделать «кротом», двойником. Хотели хотя бы выколотить из него информацию, с каким заданием он прибыл в ЮАР, что делал, выяснить методы, способы работы советской разведки. Однако Козлов стоял насмерть. Но однажды привели на допрос и показали две фотографии.

«Это были фотографии — моя и моей жены. Я перевернул мою фотографию. Там написано: Алексей Михайлович Козлов. Ну, после этого я уже не говорил, что я немец. Я честно признался, что да, являюсь советским гражданином».

Больше Козлов не сказал ни слова. Алексей Михайлович пробыл в тюрьме ЮАР два года. Он не знал, что творилось в мире. За это время в Москве прошла Олимпиада, люди простились с Владимиром Высоцким… Он не знал ничего. Ему не давали ни газет, ни свиданий, не разрешали слушать радио.

К концу первого года у него начала лопаться кожа на руках — из-за недостатка хлорофилла. С 90 килограммов он похудел до 57. Именно столько весил разведчик, когда его выпустили из тюрьмы в 1982 году. В том, что это когда-нибудь произойдет, он не сомневался ни секунды…

Первого декабря 1981 года премьер-министр ЮАР Питер Бота выступил по телевидению и заявил: «…в нашей тюрьме в Претории находится советский шпион». После этого Козлова стали выводить на прогулки в тюремный двор — 20 минут в день.

Радость от этих прогулок была у него огромная: «Я помню, посмотрел на солнце, такое счастье для меня было! — рассказывал Алексей Михайлович. — Больше мне ничего не надо было. Я самый счастливый человек на свете. Заключенные — воры, убийцы — они мне шептали: „Парень, держись, тебя скоро обменяют, мы слышали”».

Об аресте Козлова его коллеги из открытых источников узнали быстро. В частности, Юрий Шевченко, работая в Европе, мне говорил: «Купил первую попавшуюся газету — „Frankfurter Allgemaine“, смотрю колонку передовицы: „В ЮАР арестован полковник Козлов Алексей Михайлович, сотрудник разведки Советского Союза”. Боже мой, какое горе! Спрашиваю у нашего товарища, который приехал для встречи со мной из Центра: „Это действительно наш сотрудник?” Он говорит: „Наш”. — „Спасем?” — „Будем работать”».

Москва начала действовать — готовить обмен. Центр долгое время не знал, что происходит с Алексеем Михайловичем, направлял ему шифровки. Часть из них была перехвачена. Алексею Михайловичу предлагали их расшифровать, но он отказался.

Протоколы допросов Козлова направлялись в ФРГ, поскольку официально он был гражданином этой страны. А из ФРГ «наш источник» передавал эту информацию в ГДР, откуда она уже поступала Москву. Поэтому в Центре знали, что Козлов никого не выдал. Восточногерманские друзья передавали: «Ваш парень держится. Его бьют, мучают, но он не сказал ни слова». Протоколы допросов были фактически пустыми, там были одни вопросы без ответов.

Козлова меняли «по высокому курсу»: за него одного запросили 10 западногерманских шпионов, арестованных в ГДР и в СССР, а также армейского офицера ЮАР, захваченного кубинцами в Анголе. Обмен готовился при активном участии известного немецкого адвоката Вольфганга Фогеля. Фогель, работавший в ГДР, впервые выступил в роли посредника в 1957 году, приняв участие в обмене агента КГБ Рудольфа Абеля, задержанного в США, на американского летчика Гэри Пауэрса, сбитого над территорией СССР. Процедура обмена происходила на Глиникском мосту между Западным Берлином и Потсдамом. На протяжении следующих 30 лет через Глиникский мост при посредничестве Фогеля прошли около 150 агентов разведок стран-соперников в «холодной войне». В результате длительных переговоров пришли к соглашению, что меняют Козлова на фактически целый автобус шпионов с той стороны.