Как спасти любовь - [7]

Коннор взял с полки полотенце и стал возить им по лицу. Полотенце. И это называется полотенцем. Он усмехнулся. Эти тонюсенькие лоскутки скорее похожи на салфетки. Но Натали и дизайнеру они понравились. По инициативе того же дизайнера в доме появился этот диван, такой же непригодный для сна, как и для сидения, в чем он за эту ночь успел хорошо убедиться.

Он посмотрел в зеркало. Парень в белой рубашке, съехавшей на бок, и черных мятых брюках, посмотрел на него из зеркала. Черт, он похож на свалку. Волосы дыбом, лицо помято.

Коннор протащился по залу и стал подниматься по извивающейся лестнице, ведущей в их спальню.

Что ж, хоть он и не почувствовал этого сначала, но заявление Натали здорово расстроило его.

Почему расстроило?

Он бросил сердитый взгляд в сторону гостевых комнат, где Натали представляет себе, что спит сном великомученицы.

«Я хочу развода». Это не совсем те слова, которые мужчина ожидает услышать от своей жены, особенно после того, как они набросились друг на друга, словно подростки, ошалевшие от переизбытка гормонов.

Словно подростки, которыми они когда-то были.

Перед глазами всплыли картины. Они с Натали сидят в его машине. Совсем еще юное, удивленное личико Натали раскраснелось от их первого поцелуя…

Коннор проглотил комок, застрявший в горле, захлопнул дверь ванной и стал снимать с себя помятый обезьяний наряд.

Секс. Это все, что между ними было. Секс.

Отец пытался говорить ему об этом. И братья тоже. Слейд изо всех сил пытался взывать к его разуму, а он не слушал брата. Он смеялся над его опасениями и говорил, что тот слишком юн, чтобы понять, что такое любовь, а отец слишком пресытился любовью.

И вот теперь этой любви пришел конец.

Но страсть… Страсть по-прежнему горела в его сердце, и он знал, что она всегда будет гореть.

Натали красивая, безумно сексуальная женщина.

Этого он не сможет скрыть от себя. А он мужчина, у которого на красоту наметан глаз.

Коннор глянул на Отделанные под золото краны, сияющие на фоне мраморного умывальника. Ну, допустим, не на такую красоту. Но Натали это нравилось.

— Все куплено по согласию и вкусу мадам, подобострастно заверил его декоратор интерьера.

И это только лишний раз доказывает, что мы с Натали не подходим друг другу, думал он хмуро, подставляя тело под теплую струю душа.

Наверное, именно поэтому ее заявление вчера вечером не шокировало его. Ну, если честно, он все-таки был слегка потрясен. Ему показалось, что земля ускользает из-под ног, когда она холодно посмотрела на него и сказала:

«Коннор, я хочу развода».

— Развода? — переспросил он, словно, повторив это слово, он сможет придать ему настоящий смысл, превратить его в нечто понятное.

— Да, — сказала она, — развода.

А потом в саду появилась компания гостей Филдинга, шумных и веселых.

И чему это вы так радуетесь? — хотел крикнуть им Коннор. Неужели не видите, что Земля перестала вращаться?

Но он промолчал. Отчасти потому, что его мозг был парализован, и отчасти потому, что Натали резко развернулась и направилась к воротам, ведущим на пляж. Он последовал за ней и увидел, что она идет по тропинке вдоль особняка, к его фасаду.

Было совершенно ясно, что у нее пропало всякое желание приклеивать к лицу улыбку и прощаться с хозяевами и гостями. Равно как и у него.

Она была уже почти на улице, когда он оказался на аллее, рядом с парковкой.

— Мою машину, — сказал он прыщавому мальчишке и сунул ему первую попавшуюся под руку денежную купюру. — Быстро.

Похоже, чаевые оказались довольно внушительными, потому что мальчишка со скоростью ветра метнулся на стоянку и через полминуты уже пригнал его «корвет».

— Спасибо, сэр.

Но Коннор уже сидел за рулем. Через секунду машина сорвалась с места и, визжа шинами, понеслась к воротам. Он притормозил, только когда увидел ее.

— Садись в машину, — сказал он, выглянув из окна.

Она сделала вид, что не услышала.

— Садись в машину, — повторил он.

Видимо, его голос на этот раз прозвучал более убедительно, и Натали догадалась, что ему не до шуток. Она остановилась, открыла дверцу машины и уселась рядом с ним.

— Объясни, что значит «Я хочу развода»? — прорычал он.

— Я сказала это на английском, а не на языке папуасов, Коннор. Уверена, что ты знаешь, что это значит, — ответила она, не глядя на него.

Всю дорогу домой она сидела неподвижно, как статуя. У дома он резко затормозил. Она выскочила из машины, ворвалась в дом и метнулась по лестнице. Коннор бежал за ней по пятам.

— Натали, что происходит? — спросил он.

Бессмысленный вопрос. И она, конечно, не ответила на него.

Она бежала к апартаментам для гостей, а не в их спальню.

— И куда это, интересно, ты направляешься? — крикнул он ей вслед.

Она не ответила и на этот вопрос. И, стоя в конце коридора со сведенными до боли скулами, он видел, как она исчезла за дверью. Дверь за ней шумно захлопнулась, и, словно выстрел из винтовки, по всему дому разнесся звук закрывающейся задвижки.

Он стоял, сжимая кулаки, сурово сдвинув брови, и чувствовал, как его кровь накачивается адреналином. Может, пойти за ней? Потребовать ответа? Может, проломить дверь в гостевую, проломить и…

И что?

Впервые в жизни он чувствовал себя таким бесполезным, уничтоженным и разъяренным.