Как сохранить семью счастливой? Псково-Печерские листки. Выпуск №2 - [7]

Однако обычно мы не видим в себе никаких недостатков. Любовь предает только Другой. В отношении того, что принес, он взял больше. Начинаю измерять, считать. И помыслы всегда меня оправдывают. Следовательно, я чувствую себя вправе противодействовать, жаловаться на судьбу, становиться наступающим, изменять свою нежную преданность на требования. И если Другой начнет противодействовать своими вымериваниями и подсчетами, тогда разрыв станет неуправляемым и свирепым. При этом борьба происходит не за какие-то житейские выгоды, а за жизнь — все или ничего. Даже если Другой со скорбью молча отойдет в сторону, оставит беззащитными свои раны, я не смогу увидеть, не смогу почувствовать его душевной боли, продолжая видеть только свою. Он не имеет права быть обиженным — это право принадлежит только мне.

Мы знаем, чего хотим от любви, но, похоже, что не знаем, что мы можем. Хотим: всегда неослабного очарования Другим, чтобы неизменные подарки от него всегда вызывали в нас желание любви. Хотим: чтобы он неограниченно любил нас, без ослабления, чтобы любил нас такими, какие мы есть. Чтобы любил также наши ошибки, наши неловкости и недостатки. Чтобы любил, а не просто терпел, даже броню нашего «Я». А что же мы можем?..

Нет более мучительной скорби и горечи, чем у людей, которые верили, что были взаимно и всецело влюбленными. Неужели к таким терзаниям закономерно приводится всякая любовь? Почему же она крепка, как смерть?

Мы часто называем человеческими отношениями то, что в большинстве случаев следовало бы называть столкновениями. Мы друг друга не замечаем. Единственное, что мы замечаем, это какую-то помеху, мешающую мне следовать по моей траектории. Эта траектория есть то, что я хочу делать, а «другой» — опасность, препятствующая мне быть тем, чем я хочу быть. Если взять такие простые слова как «я люблю тебя», то «Я» — это то, что обычно пишется крупным шрифтом, «люблю» — простой союз, а «тебя» — вообще нечто относительное.

Любить кого-то — это, прежде всего, занять по отношению к нему периферийное место. А затем с этой периферии устремляться к нему, все более забывая себя самого. До какой степени нам это кажется нереальным! Мы, прежде всего, должны осознать ужас от того, что я себя считаю центром, что все сводится ко мне: и события, и люди — все рассматривается с точки зрения моей выгоды, моей радости, моей жизни, и никто и ничто не существует иначе, чем в каком-то соотношении со мной. Если это осознать, то нас охватит стыд и ужас, тогда мы можем начать, отвернувшись от себя, смотреть в сторону другого человека и попробовать различить его черты, понять его, осознать его существование как личности, отдельной от нас, иной, чем мы, которая связана с Богом таинственно и вне нас.

Если в любви открывается для нас возможность каких-то отношений, то мы больше уже не являемся центром, вокруг которого вращаются сателлиты-спутники. Теперь мы почти на положении равных, почти, потому что понадобится много времени, чтобы преодолеть чувство, что центр — это все же я. В конечном итоге мы можем прийти к тому состоянию, которое пронизывает все Евангелие, — к способности себя забыть в созерцании другого человека и в служении другому человеку, в служении Богу. Это первое, что мы должны сделать, — оторвать свое внимание от себя самих и обратить его на Бога и на человека рядом с нами. Любовь — удивительное чувство, но она не только чувство. Любовь — это состояние всего существа.

Как его достичь? Первое, о чем мы можем себя спросить, это в каком смысле я могу сказать, что люблю тех, кого люблю? Очень легко любить тех, кто за тридевять земель, и очень трудно любить близкого человека, который хочет смотреть телевизор, когда я хочу спать. Что значит «я люблю свою жену, дочь, брата, другого человека»? Люблю ли я его так же, как любимое лакомство? Иначе говоря, питаюсь им изо дня в день, сковываю его, высасываю его, как вампир? Тогда, действительно, его присутствие для меня драгоценно, я не могу без него обойтись, он необходим для самой моей жизни. Это ли мы хотим сказать? Так вот, если мы честны, то очень часто нам придется согласиться: да, именно это. И нет ничего удивительного, что тот, кто становится жертвой нашей любви, хотел бы сказать: люби меня меньше, но дай мне дышать. Или научись любить меня иначе, чтобы мне не быть твоим пленником, пленником человека, который лучше меня знает, как я должен жить, в чем мое счастье, каков мой путь духовный или житейский. Научись любить меня так, чтобы твоя любовь была для меня свободой!

В любви есть три стороны. Во-первых, любящий человек дает, хочет давать. Но для этого нужно уметь давать. Как часто бывает, что на самом деле мы даем не по любви, а потому что давать — это один из способов утвердить себя, показать себе самому и другим свою значительность. Но получать от человека на этих условиях — очень больно. Любовь только тогда начинает давать, когда она забывает о себе, когда это радость, в которой можно забыть себя для радости другого человека. Такая любовь, которая умеет давать, гораздо более редка, чем мы воображаем.