Как соблазнить призрака - [22]

– Сейчас вы там живете? Она кивнула.

– Это просто кошмар. Нас пятеро в двухкомнатной квартире. Я – старшая. У меня три младших брата, и все в одной комнате. Мы с мамой занимаем вторую комнату. Вторую кровать. Отец был испанцем, но он сбежал, когда мне было пять лет, – сказала она так, словно его исчезновение связано с национальностью. – Мама взяла себе девичью фамилию. Не думаю, что они вообще были женаты. Мои братья – все О'Лири. То есть у нас где-то есть отцы, но нас не волнует, кто они и являются ли одним и тем же человеком. Я знаю, что мой был испанцем потому, что мама всегда говорила, будто это он выбрал имя Анжелина. Он называл меня маленьким ангелом. То есть пока не сбежал. На Голборн-роуд всегда жили испанцы. Однажды я ходила там в испанский ресторанчик, смотрела на официантов и думала, вдруг один из них – мой отец. В общем, пора мне переехать. Ваше объявление увидела мама. Она искала работу уборщицы. Кстати, вам случайно не нужна уборщица?

– Пока нет, спасибо. Не хотите ли чашечку чая?

– Я сама приготовлю. Где у вас заварной чайник? Как открываются эти дверцы? – Она металась по кухне в поисках ручек.

– Вот так. – Я показала ей и вытащила заварной чайник.

– Мне принести чайник из дома?

– Нет, не надо, – улыбнулась я. – У меня есть еще один. Значит, вы не хотите жить с мамой. Сколько вам лет? Если, конечно, не секрет.

– Девятнадцать, – ответила Анжела с деланным пренебрежением, и я подумала, что она, скорее всего, младше. – И у меня есть хорошая работа, так что можете не волноваться насчет оплаты.

Откуда ты знаешь? – подумала я. Я пока не назвала цену. Правда в том, что на самом деле я еще сама не решила, сколько. Все так быстро отказывались, что вопрос об оплате не поднимался еще ни разу.

– Молоко и сахар? – спросила я, останавливаясь. – Где вы работаете?

– В «Теско», – гордо ответила она. – На Портобелло. На кассе. Когда-нибудь я стану менеджером.

Ее лицо действительно показалось мне знакомым. Или я просто это вообразила? За крупными покупками я ездила в «Сэйнсбери» и время от времени заскакивала в «Теско» за мелочевкой, но обычно влетала и вылетала так быстро, что едва замечала девушек на кассе.

– Ну, так сколько? Я смогу платить сотню в неделю. Вы столько хотите?

Сотня фунтов в неделю в одном из самых фешенебельных районов Лондона? Ей повезет, если она найдет комнату меньше чем за три сотни. А мне – если я найду еще кого-то, кто не против ночью бегать в пижаме через сад, чтобы пописать.

– Знаете что, – произнесла я и подумала, не стану ли жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. – Давайте договоримся так. Скажем, вы будете платить восемьдесят фунтов в неделю, а оставшиеся двадцать – отдавать маме, чтобы она время от времени приходила и устраивала здесь хорошую уборку.

Несколько секунд Анжела молча смотрела на меня. Она понимала, о чем я. Если она сама будет поддерживать домик в чистоте, то сэкономит двадцатку. Но если она хочет помочь маме… Ей решать.

Я сдавала летний домик не потому, что мне нужны деньги. Я делала это, чтобы не оставаться одной по ночам, когда по району бродит поджигатель. К тому же я смогу вновь отложить ремонт – что в порядке вещей, – и это меня радовало. В последнее время не так часто происходит что-нибудь приятное.

– У вас есть телефон? – спросила я, вдруг кое о чем вспомнив.

– Не беспокойтесь. – Из пурпурной вязаной сумочки она выудила мобильник. – Мой парень подарил мне его на Рождество.

– У вас есть парень?

– Был. Мы расстались.

В дверь позвонили, и Анжела спрыгнула с табурета, пролив чай.

– Мне открыть?

– Это к вам?

– О нет, я просто хотела помочь.

Мне стало стыдно. Она – милая простая девушка. Искренне хотела помочь.

– Не надо. Сидите.

Это был Томми, вернувшийся в самый неподходящий момент.

– Мама сказала, что ты хочешь меня видеть, – небрежно бросил он, клюнув меня в щеку. Прозвучало это так, будто он сидел в соседней комнате, а не исчез из моей жизни на целых десять дней.

Томми редко объявлялся без звонка. Он знал, как это меня бесит. Судя по его виду, он подготовился к «одному из моих разносов», но, увидев Анжелу, заметно оживился.

– Приятно познакомиться. Мы только что заварили чай, – сообщила она ему прежде, чем я успела вставить слово. – Какой ваш любимый цвет?

Что за странный вопрос, подумала я, но Томми, казалось, ничуть не смутился.

– Бежевый, – ответил он. – Потом красный. А ваш?

– Голубой. И золотой. Из-за моего имени. Анжела.

– Чтоб мне провалиться. Как ваша фамилия? Габриель? Я – Томми. – Он протянул руку.

Я никогда не видела, чтобы Томми здоровался за руку. И что это за ерунда с любимыми цветами?

– Какая у вас порнокличка?

Странный вопрос, но, господи боже, у Томми нашелся ответ:

– Пушок Марриот.

– Котенок?

– Кролик. А у вас?

– Шалунья О'Лири. Хомячок.

– Вам идет.

Анжела хихикнула. Они словно говорили на иностранном языке. Я чувствовала себя третьей лишней.

– Может, кто-нибудь объяснит, что происходит?

– Что именно ты не поняла?

– Ну, для начала, зачем ей твой любимый цвет?

– Просто об этом часто спрашивают человека при первой встрече. Чтобы лучше его узнать, – сказала Анжела.

Я никогда никого не спрашивала про любимый цвет.