Как русин по тому свету слонялся - [3]

— Эй, а это что? — завизжал один чертяка, что стоял возле ближайшего котла и подкладывал огонь и доливал в него смолы, в которой, как галушки в кипятке, плавали и булькотали грешные души.

— А ты, проклятая личина, — крикнул ему русин, — так ты тут себе забавку устраиваешь, а про нас не кумекаешь? А это каково, а?

— Гевулт[6]! — заверещал по-жидовски черт, видя дыру в потолке и те грешные души, что толклись сквозь нее вниз. И черт ухватил свою здоровенную лопату, которой мешал смолу в котле, и замахнулся на русина. И русин не ожидал удара, но прежде чем черт успел хорошенько замахнуться своей лопатой, всадил ему своей дубиной так здорово по макушке, что черт перевернулся и прошатался еще пару шагов назад, пока не упал в смоляную реку, в которой только затрепыхал ногами. Другие черти у соседних котлов взвыли в ужасе странными голосами, видя приключение своего товарища; некоторые бросились было ему на подмогу, но поскольку солидарность не относится к чертовским добродетелям, то сразу же махнули рукой и, словно черные тучи, засеменили, кто куда глядел.

— Хорошо идет, только голову набок несет! — кричал хохочущий русин, видя их побег. — Ну, а теперь увидим, что они тут варят в тех котликах.

Приблизился к первому котлу и, аж наклонившись над его краем, услышал какой-то тихий глубокий вопль, словно шум кипящего самовара. Вслушавшись еще лучше, узнал, что это — человечьи стоны, доходившие до него откуда-то, словно с великой глубины.

— Эй, кто там? — кричал русин, наклонившись над котлом, в котором кипела-клокотала смола. — Всякое дыханье да хвалит господа! Слышите там? Отзовитесь.

— И мы хвалим! И мы хвалим! — запищало что-то из глубины.

— Выплывайте наверх, бедные души! — крикнул русин, но души не выплывали, только все пищали.

— Господи, смилуйся! Господи, смилуйся!

— Ага, вижу, — вы сами руснаки[7]! — шутил русин. — Без божьего благоволения даже пальцем не двинете, хоть вам адская смола в уши льется. Ну-ка, кому там неладно, хватайтесь моей дубины, я вас повытягиваю!

Пищанье затихло. Через миг русин схватил обеими руками за дубину и начал тянуть вверх. Да не сдвинул! Дубина словно примерзла ко дну котла. Еще раз попробовал, аж зубы прикусил — куда тебе, никак не двинется!

— А там что за черт такой тяжелый? — крикнул русин, сплевывая на ладони.

— Грехи наши! Грехи наши! — мямлили грешные души в смоле. — Господи, смилуйся, отпусти нам наши грехи!

— Во имя отца, и сына, и святого духа! Ну, наверх! — крикнул русин, и дубина с налепленными на нее душами легко, как перышко, вылетела на воздух, аж кипучая смола обрызгала русину всю шляпу. Вынеслись грешные души, как мухи из воды, и, глубоко вздыхая, полетели вверх.

— Кому горячо, пусть идет охладиться! — молвил им русин. — Видите вон ту дыру в потолке! А я пойду к другим котлам.

И шел русин со своей дубиной от котла к котлу, вытаскивая намученных грешников и выпуская их на холод, аж все чертяки взвыли из ярости и негодования на такое нарушение адского порядка.

III

К самому старшему черту, Луциперу, прилетела целая толпа чертей, крича и жалуясь на русина.

— Ваше величество, — кричал один, — пришел тут к нам какой-то гайдамака[8] и взбунтовал нам весь ад.

— У меня отобрал палочку и самого чуть не искалечил, — стонал второй.

— Дыру в потолке проделал и порядок нарушил, — проголосил третий.

— Мне десять зубов выбил, — гнусавил четвертый. — Души из котлов повытянул, — пожаловался пятый.

— Что это за гайдамака? — спросил изумленный Луципер.

— Разве мы знаем? Какой-то русин, — ответили хором черти.

— Что вы несете, бестолочи! — рявкнул на них Луципер. — Разве не знаете, что с 1860 года niema Rusi[9]? А когда ее нет, то и русинов никаких не может быть. Может, это какой-то москаль.

— Нет, ваше величество, мы москалей знаем. То русин.

— Несете нелепицу один за другим. Руси нет, так и русина никакого не должно быть.

— Что же нам делать, когда есть? — простонали черти. — Да и еще такой здоровенный и страшный!

— Не смеет быть, и шабаш! — грозно крикнул Луципер. — В наших адских реестрах нет такого народа, значит и ад не может принять никого такого, кто признается к тому народу. Понимаете?

— Понимаем! — сказали черти.

— Кто знает, может, это какой набожный подвох тех панычей с неба! — молвил дальше Луципер. — Они на всякие штуки хитрые, особенно с тех пор, как мы дали им отступного — нескольких иезуитов. Может, это они намеренно сотворили такой призрак, такой дух, такую фикцию и наслали ее сюда нам на заботу. Но не дождетесь тешиться, господа! — И он своим здоровенным пальчищем погрозил в направлении неба. — Эгей, бегите все со всех ног и выгоните мне того гайдамаку из преисподней за дверь. И накажите ему резко, чтобы не решил возвращаться сюда больше!

Как вихрь, бросились черти исполнять приказы своего повелителя.

— Эй, хахол, — окликал один издали.

— Братец русин! — кричал второй вблизи.

— Человек! — громыхнул третий над самым ухом русина, который все еще трудился и мучился, вытягивая души из адских котлов.

— А чего вам? — спросил русин.

— Пожалуйста, убирайся отсюда! У нас нет места для тебя.

— Как это нету? А где же мое место?