Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому! - [74]

Попали они к самому концу. Как раз закончилась последняя проповедь и Александр Васильевич пустил по рядам большую чашу, размерами смахивающую на тазик, призывая жертвовать на строительство молитвенного дома. И народ, до отказа забивший немаленький актовый зал, очень охотно расстегивал кошельки. Ибо всем уже надоело тесниться в этом чужом зале.

Гости, онемев, наблюдали, как растет в тазике ворох купюр, там были и крупные российские купюры, и доллары, люди не скупились. После чего переговорили с прихожанами, что сидели поблизости — и те подтвердили, что все ждут — не дождутся, когда же будет построен собственный молитвенный дом, и посему тазик к пастору всегда возвращается полным.

А по бухгалтерским книгам следовало, в пересчете на доллары более пятидесяти за воскресный сбор прихожане еще никогда не жертвовали…

О хороших пожертвованиях сообщили и посланцы в другие города.

Вот только церковная казна везде была пуста. Деньги, которые должны были пойти на помощь бедным, строительство молитвенных домов и прочие богоугодные дела — пошли в карман пастора, светлого и активного миссионера, и сомнения в этом более не было.

Александра Васильевича сельчане отлучили от церкви. Только вот его не сильно это и расстроило, ибо для него христианство давно стало всего лишь синонимом слова «бизнес». На лбу у пастора не написано — отлучен он или нет, — так рассудил он, и…снова принялся за основание церквей, благо опыт был. Нет, он не создавал секты, он основывал нормальные протестантские церкви, нес Слово Божие людям, вернее — теперь он его продавал. Вот только Господь был явно против самозванца — и плохо, плохо у него все клеилось. Люди теперь и в самом деле жертвовали отлученному пастору неохотно, словно чуяли, что не на богоугодные дела пойдут их денежки. Александру Васильевичу на пропитание порой не хватало. Вот и пришлось ему задуматься, как бы выжать из прихожан по максимуму. Ведь посещали церковь те, у кого имелась деньга. Максимова, владелица сети продуктовых супермаркетов, которой наш пастор попался в лихой для нее час — дочь была в реанимации после аварии. Как бы то ни было, но старая прожженная тетка, послушав о том, что все мы — дети Господни, кинулась на колени в молитве — и вымолила—таки жизнь своей дочери. С тех пор и ходит на богослужения, да вот только мошной тряхнуть серьезно не хочет. Сотку кинет в ящик для сбора — и считает, что достаточно. А Степанов, владелец автосервиса? А Леночка, прехорошенькая жена нового русского? Пастора аж злоба душила — вот они, денежные мешки, ходят рядом, да только как бы их потрясти?

Откуда он узнал про меня — то неведомо. Однако прикинул, как выгодно было бы сговориться с ведьмой, и просто заболел этой мечтой. С сыном поделился, а тот его решение только одобрил. И, не откладывая дела в долгий ящик, наш пастор позвонил мне и я назначила ему встречу. Намерения у него и в самом деле были чисты, аки слеза ребенка. Он вовсе не желал меня обидеть, зря я тогда так на него напустилась. Старичок всего лишь хотел узнать, каковы мои способности, и коль я действительно ведьма, а не шарлатанка — сговориться со мной о прибыльном бизнесе. Я же, дрянь такая, выманила у него последние баксы, оскорбила, и вытолкала взашей.

И лже-пастор ушел, но злоба на меня и вид моей трехуровневой квартиры занозой сидели в его душе. Сыну он все рассказал, он подумал, подсобрал сведений обо мне, договорился с подходящими людьми, да и родил план о том, как достаточно просто и безопасно стать моими наследниками.

Прежде всего — Данила начал охмурять мою Соньку, а простодушное дитя все приняло за чистую монету. А так же — они принялись сводить с ума мою маменьку, дабы она потом не смогла оспорить завещание, а еще лучше — вообще попытаться ее лишить наследства как недееспособную. Да, пастор с сыном были умны, раз столько серьезно отнеслись к моей маменьке, она бы явно подняла шум, если б заподозрила неладное. И Данила подговорил знакомых парней «подшутить над своей тетушкой», при этом одну из ролей исполнил сам, вторую — казначей церкви, который был полностью в курсе аферы. Проникнуть в материну квартиру было несложно, замки у нее на двери самые обычные. Согласитесь, если в своей квартире увидишь парня в фате или заячьими ушами, как ни в чем не бывало трескающего борщ на кухне — поневоле начнешь сама сомневаться в своем рассудке из-за абсурдности происходящего. А до самой не допрет — так окружающие быстро диагноз поставят, коль ума молчать не хватит. У моей маменьки — не хватило.

А Данила ставил спектакль далее. Тут ему, надо сказать, просто неслыханно везло. Маменька приехала пожить ко мне, и мало того, что разносчик из ресторана оказался одним из участвующих в спектакле — случайно, совершенно случайно! — так еще маменька и с Данилой столкнулась. И маменька, не выдержав психической атаки, поколотила обоих обидчиков, тем самым дав неопровержимые доказательства своей психической ненормальности. А Данила еще и подсуетился — направил нас на прием ни к кому-то, а к Крамскому, казначею церкви, который так же побывал у матери дома. Да и парень, в которого мать вцепилась в коридоре больницы — его так же подослал Данила!