Как работает стихотворение Бродского - [92]
В отличие от таких поэтов, как Волошин или Вячеслав Иванов, чье творчество включает разнообразные традиционные формы (включая Дантову терцину, строфы, заимствованные из древнегреческой и латинской поэзии, и т. п.), Бродский работал только с одной традиционной формой — сонетом. Сонет всегда был наиболее популярной традиционной формой у русских поэтов и остается ею по сей день: когда характерный для начала XX века интерес к другим таким формам античной и новой литературы заметно уменьшился, он остается единственной активно используемой традиционной формой. Для русского сонета типичен Я5 (в ранний период также Я4), и он следует одной из двух основных традиций — итальянской или английской. Итальянский, или Петрарки, сонет состоит из октета (в основном зарифмованного abbaabba, хотя и другие комбинации возможны) и секстета, зарифмованного ccdeed, cdecde, cdcdcd или иной комбинацией тех же рифм. Английский, или шекспировский, сонет, значительно более редкий в русской традиции, обычно зарифмован ababcdcdefefgg. У Бродского встречаются примеры обоих, но он также пролагает и новые пути для этой формы. Прежде всего в ряде случаев он отказывается от рифмы; не все «нерифмованные сонеты», перечисленные в таблице I и таблице II, обозначены Бродским как таковые, но другие подобные он называет «сонетами» — таким образом, каждое стихотворение в 14 строк, написанное пятистопным ямбом, в контексте творчества Бродского может с полным основанием быть названо «сонетом»[451]. Рифмованные сонеты тоже примечательны, но их новаторство более тонкого свойства. Из 39 рифмованных сонетов только в четырех ранних и в семи шекспировских, а также в «Посвящается стулу» схема рифмовки традиционна для сонета. Особенно замечателен разнообразием схем рифмовки цикл «Двадцать сонетов к Марии Стюарт». Несколько сонетов цикла, например VI и XII, следуют основным моделям итальянского сонета, но большинство отступают от традиции — либо деликатно (например, ГУ заключается смежной рифмой), либо более радикально (см. тройную С-рифму в заключение I), либо полностью — весь сонет VIII основан только на двух наборах рифм. Такое разнообразие, конечно, не случайно, а свидетельствует о сознательном стремлении Бродского до конца исследовать возможности, таящиеся в этой традиционной форме.
Нестрофические стихи Бродского по большей части можно разбить на отчетливые двустрочные или, еще чаще, четырехстрочные группировки; здесь он редко использует схемы с большим числом строк, и у него мало стихотворений, которые можно было бы определить как свободно-зарифмованные. Большинство нестрофических стихотворений со смежными рифмами принадлежит к одной из трех групп: стихотворения, входящие в «Шествие» (1.95), со схемой aabb…; стихотворения из цикла «Часть речи» со схемой ААВВ…; и некоторое количество стихотворений последнего периода. Нестрофические стихи с перекрестными рифмами придерживаются примерно тех же схем, что и стихи, написанные катренами, т. е. Бродский и здесь отдает сильное предпочтение (в отношении 50 к 7) аВаВ… перед АЬАЬ…, и относительно много стихотворений с одними мужскими или женскими рифмами. Нестрофические стихи у Бродского в целом короче, чем строфические (в среднем — до 30 строк, тогда как средняя длина строфического стихотворения — около 50), с этим связана тенденция к созданию циклов относительно коротких (12–16 строк) нестрофических стихотворений. Однако нерифмованные нестрофические стихи (41) значительно длиннее, в среднем около 60 строк.
В стихе Бродского строфа не всегда служит в качестве четкого структурообразующего элемента. Иногда он разрушает обычную самодостаточность строфы анжамбеманами. Пример: «Anno Domini» (2.65); с точки зрения рифмовки в строфах выдерживается схема аВсаВс, но анжамбеман снимает семантическое членение текста на строфы, так что отдельно стоящими оказываются только первая и последняя строфы, а остальные объединяются в группы разного размера. В иных случаях, как отметил Михаил Лотман[452], разнообразные группировки строф становятся суперструктурами внутри стихотворения. Так, например, «Натюрморт» (2.270) состоит из 30 катренов, разделенных на 10 секций по три. Здесь даже между строфами внутри каждой секции немного анжамбеманов, и совсем их нет между секциями. Однако, хотя внутри каждой секции каждый катрен является отдельной единицей текста, все же главным элементом структуры этого стихотворения являются секции, состоящие из трех четверостиший. В отдельных случаях, однако, структура еще сложнее. «Муха» (3.99) состоит из 63 катренов, разделенных на 21 «главку» по три строфы в каждой. Внутри каждой трехстрофной группы часты межстрофные ан- жамбеманы, отчего усиливается ощущение, что подлинное разделение тут не на строфы, а на «главки». При этом, как отмечает Михаил Лотман, в четырех случаях анжамбеман имеет место и между «главками», приводя к такой же ситуации, как в «Anno Domini», где анжамбеманы создают впечатление, что текст делится на более крупные части, чем те, на которые указывает графика. Главное то, что, в отличие от большинства поэтов, Бродский зачастую чувствует себя не слишком связанным строгим членением на строфы или, если воспользоваться термином Михаила Лотмана, «гиперстрофы». Так же как в случае с его необычными рифменными схемами или смелыми нерифмованными сонетами, Бродский выбирает формальные структуры с устойчивыми характеристиками лишь для того, чтобы целенаправленно обмануть читательские ожидания.
