Как покорить маркиза - [4]

Ее сердце, пламенно забившись, вознесло дух на головокружительную высоту, где он парил под тяжелыми дубовыми балками, поддерживающими роскошный купол, но, вернувшись к реальности, сердце слабо екнуло в груди и замерло.

Будь Стефани именитым художником, которому поручено создать аллегорическое воплощение британского закона, то в центр композиции она поместила бы судью в благородном белом парике и черной шелковой мантии, вложив ему в одну руку весы правосудия, а в другую резной деревянный молоток. А позировать пригласила бы этого седовласого господина, чтобы увековечить воплощенную справедливость, которая предстала перед ней в данную минуту.

У него были небольшие темные глазки с подозрительным прищуром, причем совершенно непроницаемые, словно ягоды черной смородины. Над кустистыми бровями возвышался крутой высокий лоб. Покрытая сосудистой сеткой кожа говорила о постоянном нервном напряжении, ибо ему приходилось выдерживать натиск как низших слоев населения, так и высших кругов общества, гордившихся своей добродетелью. Даже в тех редких случаях, когда на его лице появлялось некое подобие улыбки, уголки губ страдальчески опускались, словно груз тяжкой ответственности тянул их вниз. Худощавую фигуру плотно облегал серый твидовый сюртук, брюки гольф подобраны в тон жакету и отутюжены настолько тщательно, что можно было с легкостью разрезать пополам яблоко острыми, как бритва, стрелками.

У сэра Джона Уортингтона едва ли случались романы с женщинами, решила про себя Стефани, а если и да, то, скорее всего, после чрезмерного потребления шампанского. Причем обоими партнерами.

Однако Стефани была принцессой Хольштайн-Швайнвальд-Хунхофа и ни разу не встречала на своем пути человека, который остался бы равнодушным к ее чарам.

– Доброе утро, сэр Джон, – весело прощебетала она, но, сделав шаг вперед, зацепилась ногой за край ковра.

То ли Стефани показалось, то ли, возможно, ей приходилось слышать, что в иные моменты время замедляет свой бег, но все, что она почувствовала перед тем, как растянуться во весь рост на ковре, – это калейдоскоп цветовых пятен перед глазами, а затем ужас и потрясение от осознания того, что ее подбородок упирается в ветхий, побитый молью ковер. Через мгновение до ее ушей донесся сдавленный женский визг, но ей не хотелось думать, что именно она его издала.

Неожиданно между ее лицом и лесом из ножек стула и дивана возникла преграда в виде больших мужских ладоней.

– Эй! Вы не ушиблись? – участливо поинтересовался глубокий, бархатный голос. Такой божественно прекрасный баритон мог принадлежать только архангелу.

Не уронит ли она свое женское достоинство, если примет эту руку помощи, чтобы подняться? А рука была замечательная, не слишком аристократичная, как можно было бы ожидать, зато большая и надежная, с мозолистыми ладонями, сильными, но чуткими пальцами. Казалось, они призывают ее воспользоваться помощью.

Стефани с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Со мной все в порядке, – сказала она с придыханием, чуть более заметным, нежели ей хотелось. Она собралась и ловко, одним прыжком, вскочила на ноги, игнорируя помощь чудесных рук архангела. – Во всем виноваты новые туфли.

На диване у камина кто-то негромко хихикнул.

Из всех звуков, которые терпеть не могла Стефани, женское хихиканье было самым отвратительным, даже хуже, чем назойливое жужжание большой черной мухи или, к примеру, звуки расстроенного пианино, извлекаемые неловкими пальцами новичка.

Стефани бросила на диван негодующий взор. Там сидела молоденькая девушка – изысканная, изящная, словно статуэтка. Она едва заметно улыбалась лишь одним уголком рта. Девушка была очень красива и являла собой полную противоположность Стефани: тонкие черты лица, бархатные темные глаза, черные вьющиеся волосы, нежно-розовая кожа без единого пятнышка. Девушка сидела, с ленивой грацией откинувшись на спинку дивана, чуть выставив вперед маленькую ножку в розовой туфельке, которая выглядывала из-под розовой юбки шелкового платья. Сразу было видно, что она хрупкая и невысокая. Именно такой тип женщин заставляет всех долговязых Стефани в мире чувствовать себя нескладными, голенастыми жеребятами.

Хотя теперь Стефани уже вряд ли можно отнести к категории молоденьких девушек, не так ли?

– Шарлотта, дорогая, – сказал сэр Джон, – это вовсе не смешно.

– Вас ничто не забавляет, кузен Джон, – прощебетала его дорогая Шарлотта и засмеялась чуть язвительно.

Стефани ожидала, что столь дерзкий (и, к слову сказать, меткий) выпад заставит сэра Джона побагроветь от возмущения, но, к ее удивлению, он лишь вздохнул.

– Мистер Томас, позвольте представить вам мою подопечную, леди Шарлотту Харлоу, которая проживает в моем доме на Кэдоган-сквер. Я уверен, что вы оцените ее советы, как и я.

Леди Шарлотта протянула маленькую, изящную бело-снежную ручку.

– Мистер Томас, как мило.

Стефани подошла и, следуя этикету, коснулась губами кончиков ее пальцев.

– Рад знакомству, леди Шарлотта.

– Вот и хорошо, – сказал сэр Джон. – Думаю, вы уже имели возможность познакомиться с моим племянником маркизом Хэтерфилдом.

– Вашим племянником?