Как поджарить цыпочку - [19]
Он уселся в плетеное кресло.
– Аперитив? – спросила Джасмин.
– Давай.
– Бокал «Пуйи фюме»? Или, может, белого вина с содовой? Или хересу?
– Скотч с водой.
– Прекрасная мысль.
Он откинулся в кресле, вытащил пачку «Лаки Страйк» без фильтра и закурил. Его тощая физиономия скрылась в клубах дыма. Не говоря ни слова, Генри взял стакан.
– Тебе, наверно, интересно, для чего я тебя попросила…
– Слыхал про твою блестящую идею.
– Ну… да.
– Бешеная конкуренция среди этих поваренных книг. Жизнь бы положил, чтобы понять почему.
– Мне кажется, я могла бы внести свой вклад…
– Не напрягайся, я не агент. Но мог бы посоветовать, как это лучше проделать. А то у тебя на лбу крупными буквами написано отчаяние.
Джасмин покраснела до самых кончиков напедикюренных ногтей.
– Начнем с супа?
Генри с натугой поднялся из кресла, потащился на кухню и плюхнулся за стол, который Джасмин украсила цветными итальянскими салфетками и ковриками под горячее. Он, как маленький, заложил салфетку за воротник, отхлебнул огромный глоток изысканнейшего шардонне, которое Джасмин купила по такому случаю, и запил его остатками скотча.
Джасмин ложкой подцепила фаршированный помидор, положила его в глубокую плошку и сверху залила супом. Поставила плошку перед Генри и стала ждать. Генри попробовал суп, потянулся за солонкой, щедро посолил и принялся хлебать, не дожидаясь Джасмин.
– Мне кажется, я могла бы написать действительно хорошую книгу.
– А вот это совершенно никого не волнует. Люди получают контракты на принципиально других основаниях. Реальные ценности не имеют никакого значения. Единственно важная вещь – то, как тебя воспринимают. Вот над чем тебе надо работать. Над отношением к тебе публики.
Он зачерпнул песто. Джасмин замерла, ожидая восторженной улыбки на его лице. Вместо этого он опять потянулся к солонке.
– И как я должна над этим работать?
– Надо определить позицию. Связи с общественностью. Телефонные звонки. Люди этого не делают. Они убедили себя в том, что этим должен заниматься кто-то другой. Мол, они художники, а не рекламные агенты. И если есть на свете Бог – а его, разумеется, нет, – то он сделает так, что все увидят их достоинства. Поэтому они сидят и, как наивные школьницы, ждут у моря погоды. Очень печальная картина. А есть и другие – не способнее табуретки, зато кого хочешь убедят, что эта работа именно для них. И не только убедят, а еще и притворяться станут, будто не хотят за нее браться, чем еще больше набьют себе цену.
Он бросил ложку в тарелку и вытер жирный подбородок. Джасмин поставила перед ним следующее блюдо – хрустящую, истекающую соусом из козьего сыра куриную грудку с гарниром из паровых овощей. Он ткнул вилкой в соус.
– Это что?
– Козий сыр.
– Вижу.
– Ты не любишь козий сыр?
Генри пожал плечами и начал лениво ковырять овощи.
– Может, хочешь сандвич?
– А салями есть?
– Да. Салями, ветчина, еще осталась индейка и сыр – швейцарский и чеддер.
– Звучит неплохо.
Она убрала со стола оскорбительное для его вкуса блюдо, слазила в холодильник и вернулась с огромной банкой горчицы и бутылью майонеза. Генри одобрительно рыгнул. Джасмин подумала про себя, что груши лучше не подавать, а накормить его ванильным мороженым.
– Связи с общественностью, говоришь?
Генри сосредоточенно прожевал кусок, горчичные пузыри исчезли с его губ.
– Говорю тебе, не надо никого умолять. Веди себя так, будто ты выше этого. Что ты одолжение делаешь, соглашаясь на работу.
– Но они меня ни в грош не ставят.
– Помнишь школу и самого популярного в ней парня? Если бы он дал тебе отставку, а ты бы все милочкой да душечкой увивалась вокруг, удалось бы тебе его захомутать?
– Да, пожалуй, ничего бы не вышло.
– А вот девица, которая заполучила бы его, оставалась бы с ним до тех пор, пока не отхватила бы себе другого, из колледжа.
– Ты хочешь сказать, что я должна пойти к Гарретту и заявить: «Знаешь, ты меня всерьез не принимал, но ты мне тоже не очень-то нужен. Я собираюсь прорваться в „Даблдэй"»?
– И будешь не первой.
– Безумие какое-то.
– Тогда поступай как знаешь. Что ты собираешься делать? Послать ему домашних пирожков и приложить сентиментальную записочку?
Джасмин отодвинула свой бокал. Ее планы рушились на глазах.
– Я думала, есть более легкий, прямой путь.
– Это тебе не детский сад, дорогуша. Будешь послушно стоять в углу – ничего не дождешься. Что у нас на десерт?
– Домашнее ванильное мороженое в шариках с шоколадно-ореховым соусом.
– Вот это да! Ты хочешь, чтобы я со стула не встал?
Он передал ей свою тарелку и потер руки в предвкушении.
– Что касается меня, я бы тебя напечатал… – и когда Джасмин поставила перед ним мороженое, закончил фразу: – …но я не издатель. Из сегодняшнего разговора с Гарреттом я понял, что ты получила отставку. А если Гарретт не станет тебя печатать, никто другой за это тоже не возьмется. Соуса-то пожалела! Еще ложечку не добавишь?
Дэниел вошел за Тиной в ее квартиру.
– Садись, будь как дома.
Она ушла на кухню и принялась что-то искать в кухонном шкафу.
Дэниел уселся на потертый диван. На грязном кофейном столике перед ним в беспорядке валялись журналы женской одежды, палочки из китайского ресторана, пять чайных ложек и таблица с перечислением крахмалов, белков и углеводов. Над диваном среди прочих фотографий висел пятилетней давности портрет самой хозяйки.
Джек Картер, успешный автор любовных романов, мечтает встретить женщину, похожую на своих героинь. Очаровательная Молли Макинтайр, его соседка по квартире, легко завязывает отношения и так же легко их разрывает. Необходимость проживания под одной крышей оба рассматривают как неизбежное, но временное зло. Однако когда Молли начинает писать собственные страстные романы и они мгновенно завоевывают признание, Джек приходит в ярость. Соперники уже готовы возненавидеть друг друга. Но недаром говорят: от ненависти до любви всего один шаг…
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.