Как подскажет любовь - [61]

– Ты уже вчера знала, что он собирался уехать?

– Он сказал Дону. Дорогая, мне очень жаль. Как ты себя чувствуешь?

– Почему ты не сказала мне?

– Я чуть не сказала, но Рико должен был сделать это сам. В душе я надеялась, что он не уедет.

– Ты знаешь, почему он охотится за Слаттером? Андреа кивнула.

– Наконец-то он сообщил тебе. Дженни испытала укол обиды.

– Значит, и ты знаешь о его матери. Как давно ты узнала об этом?

– Дон рассказал мне во время медового месяца.

Это лишь усилило боль обиды.

– Полагаю, полковник Харди тоже в курсе. Похоже, весь форт знает! Наверное, я одна была в неведении. Я не подозревала, что у нас есть друг от друга секреты, тетя Андреа. Особенно в том, что касается тебя или меня.

– Дорогая, я решила, что это слишком личное дело, которое вы должны решить сами, без вмешательства посторонних лиц. – Андреа взяла ее руку и сжала. – Жаль, что я ничего не могла сделать, чтобы убедить его остаться. Я всю ночь думала об этом. Иначе зачем я примчалась бы сюда ни свет ни заря? Я знала, что ты чувствуешь. Мне очень жаль, дорогая. Очень жаль, – всхлипнула Андреа.

Чувство обиды отступило, и Дженни обняла тетю.

– Прости, тетя Андреа. Наверное, мне просто так жалко себя, что я выплеснула на тебя свое раздражение. Не знаю, как бы я смогла прожить эти годы без твоей помощи. Сейчас, наверное, ты нужна мне больше, чем когда-либо.

Андреа вынула из кармана носовой платок и промокнула глаза.

– Мне нужно было кое-что сказать мистеру Рико Фрейзеру.

– Боюсь, это не помогло бы. – Дженни взяла Андреа под руку. – Пойдем в дом и выпьем по чашечке кофе.

Усевшись на кухне за столом, Дженни сказала:

– Рико отучил меня от чая. Обычно он варил по утрам кофе. Это одно из моих лучших воспоминаний. Отец еще оставался в постели, а мы пили кофе и болтали всякие глупости. – Она покачала головой и прикусила губу, чтобы не расплакаться. И, прерывисто вздохнув, добавила: – А ты знаешь, я ведь могла удержать его здесь.

– То есть? Сомневаюсь, что Рико мог бы успокоиться, не отомстив Слаттеру.

– Я тоже сомневаюсь. Но я знаю, что он остался бы, если бы узнал, что я ношу под сердцем его ребенка.

– Его ребенка! – Андреа с трудом выговорила эти слова. – Ты уверена?

– Думаю, что да, – ответила Дженни. – Месячные у меня никогда не опаздывали.

– Когда ты ожидаешь… то есть…

Дженни улыбнулась:

– Не могу сказать наверняка. Но мы близки со дня вашей свадьбы.

Воцарилось молчание, но ненадолго, вскоре Андреа нарушила его:

– Почему ты не сказала Рико? Ты знаешь, он бы остался и женился на тебе.

– Именно по этой причине я и не хотела говорить. Я бы хотела, чтобы он остался не из чувства долга, а из-за меня, потому что любит меня. Но его счастье для меня важнее, поэтому я и позволила ему уехать.

Качая головой, Андреа печально произнесла:

– О, Дженни… а ты не подумала, что у него появился бы предлог остаться? Ты веришь, что он может быть счастлив без тебя?

С каждой минутой он удалялся от Дженни все дальше и дальше. Под обстрелом противоречивых доводов его совесть боролась с желаниями сердца.

«Ты поклялся выследить убийц твоей матери. Неужели променяешь дело чести на любовь? Но с другой стороны, ты любишь Дженни, и она любит тебя. Зачем отказывать себе в шансе на счастье?»

Тут в памяти всплыли слова Дона Мастерса, подливая масла в огонь внутренней борьбы: «Но разве клятва отомстить за мать на ее могиле стоит потери женщины, которая любит тебя? Неужели ты ничего не сделаешь, чтобы изменить ситуацию?»

Проклятие! Проклятие! Проклятие! Что ему делать? Разве Дон не прав? Он разбивал Дженни сердце. И свое собственное.

Никто в этом мире не значил для него так много, как Дженни. И она не скрывала, что любит его. Во что превратится его жизнь без нее? Она наполняла собой каждый миг его существования.

И вдруг он натянул поводья, пораженный откровением. Ответ ему следовало искать у человека, который мог его дать.

Стала бы его мать просить его мстить за себя? Ждала бы от него этих действий? И понял, каким был бы ее ответ. Она хотела бы, чтобы он искал счастья, а не горя, в котором жил все три последних года. Как мог он быть таким слепым глупцом? Таким ослом? Где была его вера… в справедливость Господа и его право осуществлять правосудие? Одолеваемый жаждой мести, он собирался вершить правосудие своими руками, вместо того чтобы предоставить это закону, как пожелала бы его мать.

И своей слепотой он осквернял память мягкой, набожной и всепрощающей женщины, какой она была. И то же самое он сделал с Дженни: омрачил красоту ее любви своим ложным представлением о чести. Простит ли она его когда-нибудь?

– Буцеф, я был полным идиотом. И должен дать совсем другую клятву. Клятву, для исполнения которой мне потребуется вся моя оставшаяся жизнь.

Он повернул лошадь назад и помчался к Дженни.

Поцеловав Андреа, Дженни посмотрела, как она уезжает, а потом отправилась в загон. К ней подошла Колли, и Дженни ласково похлопала лошадь.

– Бьюсь об заклад, ты уже скучаешь по своему дружку, девочка? Я тоже по своему скучаю. Скажи, Колли, может, твой дружок оставил тебе маленького Буцефа, чтобы ты о нем не забыла, как его хозяин – мне? – произнесла она, непроизвольно поглаживая живот. – Надеюсь, это мальчик, и у него будут темные волосы и папины глаза. Его красивые карие глаза – порой печальные, порой озорные или очень нежные, проникающие в самую душу.