Как подменили Петра I - [62]
Продолжая путешествие с патриархом Паисием, старец Арсений 7 сентября прибывает в Яссы. Отсюда он вновь пишет в Москву, извещая на этот раз о Тимофее Акундинове:
«В Ясах же был торговый человек из Рыльска с товарами, Григорьем зовут, и, пришед, старцу Арсению говорил: есть ли де хто на Москве Шуйских князей?
И старец Арсений сказал ему, что Шуйских никово на Москве нет. И Григорей говорил: октября де в 24 день сошелся с ним в Ясах человек, говорил по-сербски, Костентином зовут, и показывал ему, Григорью, письмо по-русски, а в нем писано: принял я, Иван Васильев сын Москвитин, в слуги Костянтина и взял у него на харч себе 1000 тарелей, а повинен есмь те тарели отдать ему в Московском государстве, а печать де у того письма воск красной, а другая такова ж печать чернилами на бумаге напечатана, а около клейма вырезано письмо вкруг: Иван Васильевич Шуйский.
Он де, Григорей, у него спросил: где ныне тот Иван Шуйский? И он де ему сказал: живет де в скиту под Венгерскими горами, а был де он в Цареграде и в Риме и в Венгрии, а он де, Костентин, пошел от нево из скиту до Дмитрова дни недели за 2, а тот де что называется Шуйским, как обможется, хотел идти до Киева»[49].
Но, видимо, старец Арсений не все доверил бумаге. Сведения, полученные об Иване Шуйском, показались ему настолько важными, что он покидает патриарха Паисия и спешно уезжает в Москву. Не известно, какие приказы он там посещал и что нового поведал о самозванце, но с этого времени старец Арсений в своих письмах именует Акундинова не иначе как «вором Тимошкою».
После посещения старца царь Алексей Михайлович начал слать к Хмельницкому многочисленные грамоты и посольства с просьбой о выдаче Тимошки.
Через полгода Арсений возвращается к патриарху, и они вновь продолжают путешествие и в середине 1650 г. прибывают в Фукшаны к «мутьянскому воеводе Матвею». И здесь Арсений получает новые сведения о самозванце:
«Августа в 1 день приезжал из Киева бывший киевский протопоп к старцу Арсению сказывал: в великий де пост был у них в Киеве человек, называет себя князь Иван Шуйский, а ныне де он живет при гетмане Богдане Хмельницком и просил де у гетмана людей, чтоб ему ити на Московское государство войною, а на чем де у их меж собою договор положен, того он не ведает»[50].
Находясь в Фукшанах, старец Арсений получает в сентябре другие сведения о самозванце:
«159-го году сентября в 23 день у мунтьянского у Матвея воеводы от гетмана Богдана Хмельницкого посол Иван да ясаул Григорей и сказывал Григорей старцу Арсению: при гетмане де при Богдане ныне живет князь Иван Васильевич Шуйский, и гетман де указал ему давать корм. Да он же де было начал прибирать войско, чтоб ему ити на Московское государство, и то де сведали их начальные казаки и в том ему запретили, чтоб он такой замысел отставил и смуты б не чинил меж православных христиан, а живет де в Лубах в монастыре»[51].
После этих известий Арсений едет в Чигирин к Хмельницкому с царской грамотой о выдаче Акундинова, но и ему отказывают.
По этим источникам можно судить, что Акундинов появился в Малороссии у гетмана Хмельницкого в начале 1650 года. В скором времени он завоевал его дружбу и искреннее расположение. Несомненно, что Хмельницкий имел в отношении Акундинова какие-то свои планы, поэтому и держал его при себе.
Трудно сказать, собирался ли Тимошка «ити на Московское государство войною», как о том писал Арсений, но то, что Хмельницкий доверил ему командование крупным отрядом, подтверждено надежными источниками.
4 августа 1650 года белгородские воеводы Борис Репнин и Дмитрий Карпов послали в Москву отписку, в которой среди прочих дел описывается бурная деятельность Акундинова среди казацкой вольницы, как о том им доносил их посол Василий Струков:
«После тово пришел старый войта Иванец, учал речь говорить: гетман де съехал из Чигирина в Суботино, потом учал говорить: такой де у вас человек есть ли в ведоме, Иваном зовут Васильевич Шуйский? Был де он у гетмана с масленицы и говорил де он гетману и бил челом, а сказывал де у себя в Москве маетности и господы великие, и называет де он себя государичем; и гетман де ево почитал, и ныне де ево отпустил с охочими Литовскими людми до Крыму; а итить де ему на Дон к Донским козакам, и козаков де приводить к себе, чтоб де ему послушны были; а будет де козаки ево не послушают, и ему де с Крымскими и Литовскими людми над Донскими козаками промышлять; а будет де ево промысел не возмет, и ему де поднимать Колмыков, итить к Астрахани.
…гетман-де из Полтавы сам ево отпущал, и войска с ним казачья пошло шесть тысяч да семнадцать громат; а итить де с Крымскими со многими людми войною на Дон и в Роские недели с две спустя»[52].
Стоит обратить особое внимание на численность войск, командование которыми было поручено Тимошке. В отписке воевод сказано, что Хмельницкий отпустил с ним «шесть тысяч» казаков и «семнадцать громат». Надо пояснить, что по понятиям того времени казаками считались только конные воины, которые делились на полки. Вооруженные пешие крестьяне, которых было подавляющее большинство в войске Хмельницкого, делились не на полки, а на «громады» (нерегулярные войска), которые по своему составу могли превосходить и полки. Таким образом, под командование Акундинова вверялось от 20 до 30 тысяч бойцов, и это было необычайно почетное назначение. Трудно понять, чем руководствовался Хмельницкий в своем выборе. Поскольку Тимошка не имел военного опыта и опыта военачальника и вряд ли скрывал это, то следует признать, что причина его назначения кроется только в умении внушать доверие к себе.
