Больше стало молитв в пустоте комнат, в пустоте жизни. Король был милостив, словно искупал свою вину. Он отправил меня во главе посольства к моей сестре, и с тех пор я вела многие важные переговоры, объездила все земли вокруг и везде, в этих чужих странах и городах, я искала знакомое лицо, среди тысячи голосов я хотела услышать родной голос, но все было напрасно. Я допытывалась у рыцарей, в какой поход ушел мой муж, но они не знали и только отводили глаза, чувствуя вину за то, что они живы, а их товарищ погиб в неизвестности. Я мучила Бальтасара, но он, знающий, был непреклонен и лишь говорил: «Молись!» Я спрашивала себя: «Почему, почему я, чувствующая приближение беды, тогда была слепа и глуха? Почему я внутренняя предала меня?» Не было ни одного ответа. Может, он есть сейчас?
Утро было солнечным. За окнами бродила осень в своих странных одеждах, чередующих яркость и мягкость тонов, пропускающих свет и ни капли тьмы. Моя последняя молитва. Может, мне не суждено вернуться. «Вручаю мою жизнь в Твои руки».
Младший рыцарь уже ждал меня. Он был еще совсем мальчишка, щурясь, грел свое светлое лицо на солнышке. Он ничего не знал, и если повезет, не узнает до конца дней своих. Увидев меня, он смутился, но я притворилась, что ничего не заметила. Он помог мне сесть на лошадь, а сам направился к воротам. Я помедлила. Замок вдруг показался мне прозрачным, словно стеклянным, я увидела, как рыцари спят в своих постелях, с женами или любовницами, спят беспробудно, после вчерашнего ужина и крепкого вина, и только три человека стоят там, у окон своих башен и смотрят, как я уезжаю, и одновременно делают этот вечный жест рукой: сверху вниз и слева направо.
Небо было чистым и пронзительно голубым, солнце — теплым и нежным. Мне тоже захотелось подставить ему лицо и чувствовать прикосновение этих невесомых ладоней, и радоваться жизни, и вдыхать аромат увядающей листвы, но ощущение змеиной кожи было ближе. Иногда мне казалось, что под ногами вовсе не листва, а багряно-золотая чешуя чудовища, упавшая с его крыльев в ту злосчастную ночь. Одна мысль мучила меня: как мне быть, если мой муж превратился в дракона? Как быть мне, верной и любящей женщине? Кого спасти, кого предать? Я слаба и хрупка, чтобы выиграть. Я слаба.
Шаг за шагом мы приближались к логову: вот миновали реку, вот мои любимые холмы, снова вброд через реку, сквозь дымку видны крыши домов и легкий дымок, где-то там мычат коровы. Вокруг идет обычная жизнь, но не для меня. «Почему я? Почему я должна убивать кого-то?» Захотелось заплакать, но внутри никто не отозвался. В полдень мы сделали привал у ручья. Парень уминал свой обед за обе щеки, а меня тошнило от еды. Единственное, что я смогла себе позволить — несколько глотков ледяной воды. Потом мы двинулись дальше. Я знала, что уже скоро. Я искала знаки, но не было ничего: ни знамения, ни предначертания. Я боялась только одного: что Бог оставил меня.
Я оставила оруженосца на лугу, среди зелено-желтых трав, оставила его греть лицо на солнышке, а сама пошла воевать с драконом.
Я знаю, что приду к нему на закате, когда солнечные лучи золотисто-дымным веером будут проходить сквозь большое пушистое облако и оставлять причудливые тени у его пещеры. Он почувствует меня и будет долго смотреть из темноты, потом окажется у меня за спиной, и я услышу его голос, не снаружи, а у себя в голове. И первые секунды мне будет трудно заставить себя оглянуться, но потом я смогу. И увижу эти большие желто-зеленые глаза, глаза большой ящерицы, но чем-то похожие на глаза кошки и человека.
Дракон закрыл глаза и повернул морду к солнцу. Он был похож на моего оруженосца, нет, просто на человека, любящего осень и последнее тепло.
— Ты пришла, чтобы убить меня, — голос был похож и не похож на голос моего мужа. А может быть, я просто хотела, чтобы он был знакомым — пусть так, пусть в таком обличье, но снова увидеть его.
— Я пришла договориться, я не хочу убивать тебя.
В его глазах не было ни удивления, ни интереса, в его глазах отражалась я — искаженная, выпуклая я.
— Чего же ты хочешь?
— Чего хочешь ты?
— Я хочу, чтобы ты не боялась меня. Я не убью женщину, которую трусливые мужчины послали на смерть. Ты всегда сможешь уйти. Даже сейчас. — Он закрыл глаза, словно и, правда, давая мне шанс уйти.
— Я не уйду, пока не уйдешь ты.
— Ты упряма. Как дракон. — Он рассмеялся своей шутке, и его обвальный хохот мог разорвать мне голову. — Ладно, если ты остаешься, то следует разжечь костер, ночью будет холодно, а разговор предстоит долгий.
Я покорно собрала хворост, а он раскрыл пасть и изверг огонь.
Мы сели рядом с костром, я, укутавшись в меховую накидку, и он, по ту сторону, в оранжевом сиянии огня, положив на лапы свою огромную голову. Было тепло и почти не страшно.
— О чем ты мечтаешь? — Вдруг спросил он, не отрывая взгляда от языков пламени. — Драконы кровожадны, опасны, хитры, но отнюдь не бесчувственны.
Я смутилась, он угадал мои мысли.
— Я хочу найти человека, которого люблю. Мне сказали, что он мертв, но я не могу в это поверить.
— Хочешь, я помогу тебе?
Я вспомнила предупреждение Бальтасара и поняла, что игра начинается.
