Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой - [4]

Исходя из этого, основной целью исследования являлось хотя бы приблизительно оценить оптимальность оперативных и тактических решений русского и шведского военного командования, учитывая ставившиеся ими задачи и понесенные потери. При этом в качестве главных объектов изучения были выбраны главнокомандующие противоборствующими армиями – король Карл XII и царь Петр I, а также ответственные военачальники с обеих сторон, а предмет исследования – их оперативные и тактические решения в различных боевых ситуациях. Соответственно, оперативные и тактические решения прослеживаются не только за сравнительно короткое время, охватывающее подготовку к Полтавской битве, саму битву и последующую капитуляцию шведской армии под Переволочной, но и за другие периоды Северной войны, когда военные действия позволяют характеризовать «почерк» того или иного военачальника. В данной работе, по аналогии с «почерком» преступника, «почерк» полководца определяется как система взаимосвязанных, детерминированных условиями внешней среды и психофизическими свойствами личности, повторяющихся решений и действий по организации боевых действий, осуществляемых в определенном порядке и направленных на достижение победы в бою или операции. Как следствие, автор придерживается феноменологического подхода к изучению исторического процесса, при котором большое внимание уделяется анализу так называемых субъективных, личностно-психологических факторов – тех или иных индивидуальных свойств и качеств людей – участников исследуемых событий, оказавших влияние на принятие и реализацию значимых решений.

Наряду с этим в работе рассматриваются и альтернативные варианты решений. Благодаря историкам теперь хорошо известно, что история не имеет сослагательного наклонения, поскольку в советской и российской историографии всегда преобладали объективистские тенденции, когда историческое событие требовали оценивать исключительно по его конечным материальным результатам или идеологической роли, без обсуждения содержания события, интерпретации его элементов и деталей, анализа альтернативных вариантов реализации. Все это означало фактически принудительный отказ от выявления закономерностей исторического процесса на событийном уровне. Поэтому, хотя объективный исторический анализ на все позволяет дать точный ответ, проходят десятилетия, прежде чем этот ответ будет полностью сформулирован и станет исчерпывающим.

Вместе с тем, если событие может быть реализовано только в единственном варианте, его изучение не имеет никакой практической пользы, поскольку из этого нельзя извлечь никаких уроков или сделать прогностические выводы. По-видимому, точка зрения, что история не терпит сослагательного наклонения, выгодна тем, кто стремится закрыть саму возможность извлечения практических уроков из исторического процесса, запретив его действительно глубокое изучение под видом борьбы с так называемой «фальсификацией истории». Напротив, главная ценность истории заключается в сослагательном наклонении, поскольку только сравнительный анализ альтернативных вариантов позволяет предложить оптимальные способы действий в той или иной ситуации и предположить ошибочные (неоптимальные) действия и решения исполнителей и ответственных руководителей, приведшие к данному результату. Вот этот анализ и представляет опасность для политической элиты в странах с тоталитарной имперской идеологией, так как развенчивает мифы вокруг искусственно героизированных личностей и событий, ореол которых эксплуатирует в своих интересах элитарная власть. Однако без вариационного анализа, учитывающего цикличность исторического процесса и повторяемость в нем однотипных положений и схожих ситуаций, история становится всего лишь более или менее подробным описанием хронологической последовательности фактов и событий, пригодным только для тренировки памяти и совершенно бесполезным для организации текущего управления социальными процессами.

Соответственно, основной смысл проведенного исследования Полтавской битвы заключается в ответе на следующие вопросы: 1) почему при возможности выбора альтернативных вариантов действий противоборствующими сторонами был избран только тот, который и привел к известным последствиям; 2) кто непосредственно отвечает за верный или ошибочный выбор, сделанный в той или иной оперативной или оперативно-тактической ситуации.

Вместе с тем, по нашему мнению, никто, кроме полевых командиров, не имеет морального права высказывать критические замечания в адрес рядовых солдат, а также офицерского состава частей и соединений, поскольку эти люди вместе участвуют в боях, постоянно рискуют своей жизнью, а также выполняют огромный труд (марши, оборудование позиций, охранение, разведка, обслуживание боевой техники и т. д.), перенося при этом все тяготы и лишения воинской службы (голод, холод, грязь, болезни). Однако высшие военачальники вполне подлежат критике, поскольку, во-первых, они добровольно взяли на себя ответственность за армию перед обществом и принимают решения, от которых прямо зависит судьба подчиненных солдат и офицеров – членов этого общества. Во-вторых, даже тогда, когда военачальники лично вели в бой свои войска, они оставались под прикрытием солдат, поэтому и опасность для их жизни всегда была меньше, чем для жизни солдата. Так, например, в битве под Полтавой погибли более 8 тысяч шведских солдат (~35 % общего состава армии), но при этом не был убит ни один из шведских генералов. Так что война для крупных военачальников оказывается довольно безопасным видом деятельности, причем хорошо вознаграждаемым, недаром русская пословица говорит: «Кому война, а кому мать родна».