Как он похож на ангела - [37]

— Какие письма она пишет?

— Короткие, дружеские, вежливые. Только такие она и могла бы писать. Настроение у нее бодрое, и единственный, на кого она жалуется, это Джордж.

— Потому что он отвернулся от нее?

Руфь Агила взглянула на Куинна, приоткрыв от изумления рот.

— Почему вы так думаете?

— Насколько я понимаю, Джордж по настоянию матери прекратил отношения с Альбертой.

— Кто вам это сказал?

— Джон Ронда, редактор «Чикото ньюз», и миссис Кинг, помощница Джорджа.

— Поскольку я с ними незнакома, то не могу назвать их лжецами. Но подобной чуши я в жизни не слыхала! Джордж совершенно неспособен «отвернуться» от члена своей семьи! Он обожает Альберту. Для него она не женщина, совершившая тяжкое преступление, которой скоро исполнится сорок, а младшая сестренка, которую надо защищать. Я тоже его младшая сестренка, но меня есть кому защитить, я замужем, и за меня он спокоен. Почему эти двое вам солгали?

— Я уверен, — сказал Куинн, — что они оба искренне верили в то, что говорят.

— Но почему? Кто мог им такое сказать?

— Очевидно, ваш брат. Они оба его друзья, особенно миссис Кинг.

— Это бред! — в сердцах воскликнула Руфь Агила. — Зачем Джорджу изображать из себя негодяя, когда на самом деле он для Альберты в лепешку готов расшибиться! Он слишком ее жалеет! Вот на что она жалуется в письмах. Джордж приезжает к ней каждый месяц и так страдает, что заставляет страдать ее. Он все время пытается ей помочь, а она отказывается. Альберта считает себя достаточно взрослой, чтобы отвечать за свои проступки, и оттого, что Джордж мучается, ей только хуже. Она много раз говорила, чтобы он приезжал пореже, но он не слушает.

— Обычно заключенные радуются, когда их навещают.

— Я еще раз говорю: Альберта смотрит на вещи трезво. Если ей хуже оттого, что Джордж страдает, значит, ему следует навещать ее реже.

— В таком объяснении есть смысл, — сказал Куинн. — Если, конечно, оно не скрывает истинной причины.

— А какая, по-вашему, истинная причина?

— Не знаю. Может, она боится, что Джордж разрушит систему защиты, которая помогла ей приспособиться к тюрьме. Вы сказали, что она настроена бодро. Это правда, миссис Агила, или вам так хочется думать?

— И то и другое.

— Тем не менее она говорит, что страдает. Разве существует на свете бодрое, счастливое страдание?

— Да. Если человек хотел быть наказанным и его наказали. Или если он знает, что в конце его ожидает что-то хорошее.

— Как, например, большая сумма денег.

Она взглянула на темную, в разводах от мазута волну, плескавшуюся о борт «Руфи».

— Денег давно нет, мистер Куинн. Часть она раздала, часть — проиграла. Альберта писала мне, что почти все уик-энды проводила в Лас-Вегасе, а мама и Джордж думали, что она в Сан-Франциско или Лос-Анджелесе ходит по магазинам и театрам. Смешно, правда? Никогда в жизни не подумала бы, что Альберта играет.

— В Лас-Вегасе — тысячи женщин, о которых никто бы и никогда такого не подумал.

— Удивительное пристрастие, особенно если раз за разом проигрываешь.

— Когда раз за разом проигрываешь, — сказал Куинн, — остановиться особенно трудно.

Миссис Агила грустно покачала головой.

— Подумать только! Год за годом, рискуя, воровать деньги, а потом выбрасывать их на ветер. У меня это не укладывается в голове, мистер Куинн. Альберта никогда не действовала импульсивно. Она свою жизнь планировала — методично, минуту за минутой. У нее все было продумано, начиная от суммы, которую она могла потратить на новое платье, и кончая маршрутом, которым она ездила на работу. Она даже в кино ходила, предварительно рассчитав каждую секунду. Если фильм начинался в половине восьмого, то ужин подавали ровно в шесть, а к семи посуда уже была вымыта. С ней невозможно было нигде бывать: я все время ощущала, как, делая одно, она в то же время планирует следующий шаг.

«Интересно, какой шаг она планирует сейчас, сидя в тюрьме? Если Ронда прав, она оттуда не скоро выйдет», — подумал Куинн.

— Насколько я понял, Альберта попалась на очень незначительной ошибке, — сказал он.

— Да.

— Другой человек тоже совершил незначительную ошибку, последствия которой были еще тяжелее.

— Какой человек?

— В тот вечер, когда О'Горман исчез, он торопился на работу — исправить ошибку, которую сделал днем. Двое бухгалтеров, две незначительные ошибки, две изломанные судьбы в одном маленьком городе в течение одного месяца. Добавьте к этому тот факт, что О'Горман работал в свое время у Джорджа Хейвуда и что он наверняка знал Альберту хотя бы в лицо. Добавьте и тот факт, что, когда я появился в Чикото и стал задавать вопросы об О'Гормане, вашему брату стало так интересно, что он забрался в мой номер в мотеле и обыскал его.

— Если бы вы знали Джорджа, то не стали бы этого говорить.

— Я пытаюсь с ним познакомиться. Пока — безрезультатно.

— А что касается ваших подозрений, то вы забываете, что, когда О'Горман исчез, полиция проверила все варианты. В Чикото, по-моему, допросили каждого. Джордж посылал мне «Чикото ньюз».

— Зачем?

— Думал, мне будет интересно, раз я из Чикото и немного знала О'Гормана.

— Немного?

— Видела его в банке. Красивый мужчина, но в нем было что-то отталкивающее, женственное. Может, я к нему слишком сурова, но из-за этой женственности он мне был неприятен.