Как ненасилие защищает государство - [46]

История практик и применения ненасилия приводит меня к такому же выводу: ненасилие не может защититься от государства и тем более его свергнуть. Провозглашаемая сила ненасилия является обманом, дающим его адептам безопасность и моральный капитал, возмещающий невозможность победы.

VI. Ненасилие обманывается

Уорд Черчилль говорил о патологическом характере пацифизма. Я скажу, что по крайней мере развитие ненасилия как революционной практики сегодня связано со многими заблуждениями. С чего начать?

Показывая пацифистам, что победы ненасилия вовсе не были победами, разве что для государства, я нередко сталкивался с упрощённым контраргументом: мне говорили, что, поскольку некая конкретная насильственная борьба или акт насилия были безуспешны, «насилие» также неэффективно. Не помню, чтобы кто-то заявлял, будто использование насилия гарантирует победу. Надеюсь, каждый способен увидеть разницу между демонстрацией неудач пацифистских побед и неудач насильственной борьбы, которые никто и не объявлял победами. Не будет противоречивым заявить, что воинственным социальным движениям удавалось изменить общество или даже стать преобладающей силой в обществе. Повторим: всем приходится признать, что борьба с использованием различных тактик (включая вооружённую борьбу) может привести к успеху. История полна тому подтверждений: революции в Северной и Южной Америке, Франции, Ирландии, Китае, Кубе, Алжире, Вьетнаме и т. д. Также не будет слишком противоречивым заявить, что у антиавторитарных воинственных движений получалось временно освобождать регионы и создавать в них позитивные социальные изменения. Возьмём такие случаи, как коллективизация в гражданской войне в Испании и движение Махно в Украине, автономная зона в провинции Шинмин, созданная «Корейской федерацией анархо-коммунистов», и зона временной передышки, выигранная для лакота Бешеным Конём и его воинами. Что для некоторых является спорным, так это то, могут ли воинственные движения одержать победу и выжить в долгосрочной перспективе, оставаясь при этом антиавторитарными. Чтобы убедительно возражать против такой возможности, пацифистам пришлось бы доказать, что использование насилия против власти неизбежно заставляет самих восставших обрасти авторитарными характеристиками. А сделать этого пацифисты не могли и не смогут.

Часто пацифисты предпочитают заявлять о своей праведности вместо того, чтобы логически защищать свою позицию. Большинство людей, слышавших аргументы сторонников ненасилия, замечали утверждение или предположение, что ненасилие — путь идейных и дисциплинированных, а насилие — «лёгкий выход», капитуляция перед базовыми эмоциями.[205] Это полный абсурд. Ненасилие — лёгкий выход. Перед людьми, решающими посвятить себя ненасилию, открывается гораздо более комфортное будущее, чем перед теми, кто решает посвятить себя революции. Узник из рядов чёрного освободительного движения сказал мне в переписке, что, когда он присоединился к борьбе (как минимум подростком), он знал, что его в конце концов убьют или посадят. Многие из его товарищей мертвы. За продолжение борьбы в тюрьме он был заточён в одиночную камеру и провёл там больше лет, чем я прожил на свете. Сравните это с недавними комфортными, достойными смертями Дэвида Деллинджера и Фила Берригана. Ненасильственные активисты могут отдать жизнь за идею, — и несколько из них это сделали, — но, в отличие от воинственных активистов, они не стоят перед точкой невозврата, после которой нет дороги назад к комфортной жизни. Они всегда могут спастись, пойдя на компромисс со своими оппозиционными взглядами, и многие так делают.

Вера в то, что непацифистская борьба является лёгким выходом, отражает не только незнание последствий разных политических действий, но и нередко связана с расизмом. Авторы эссе «Почему ненасилие?» на протяжении всей работы изо всех сил стараются не упоминать расы, но в разделе «Вопросы и ответы» завуалированно отвечают на критику расистского характера пацифизма, выставляя «угнетённые народы» (чёрные народы) злобными и импульсивными. «Вопрос: Требовать ненасильственного поведения от угнетённых народов по отношению к их угнетателям бессмысленно и нечестно! Им нужно дать выход своей ярости!».[206] «Ответ» авторов на эту искусственную критику ненасилия включает в себя много типичных и заведомых ошибок, обсуждавшихся выше: авторы советуют людям, гораздо более угнетённым, чем они, терпеть условия, которые, скорее всего, даже не могут себе представить; авторы советуют цветным вести себя «благородно и прагматично»; авторы стремятся избежать обвинений в расизме, прикрываясь именем ключевого цветного персонажа, и заключают неявной угрозой, что воинственный активизм со стороны цветных приведёт к тому, что их оставят и предадут могущественные белые «союзники». Засвидетельствуем это:

«Что же касается несправедливости, то если бы желания угнетённых было достаточно для её исчезновения, они бы уже не были таковыми. Нет безболезненных дорог к освобождению. Учитывая неизбежность мучений, и благородно, и прагматично будет взять за императивы ненасильственную дисциплину и страдания (как это делал Мартин Лютер Кинг). „Выплескивание ярости“ способом, ценой которого является потеря группой союзников, — это роскошь, которую серьёзные движения не могут себе позволить».