Как начинался застой? - [9]

Особо — о Н. Г. Егорычеве. Думаю, что называть его выступление на июньском (1967 года) Пленуме «бунтарским» также нет оснований. Как участник злополучного для Егорычева пленума могу засвидетельствовать: та часть его выступления, в которой он критиковал недостатки в организации противовоздушной обороны, не давала никаких оснований для последовавших затем оргвыводов. То было лишь некоторое «шевеление воздуха», но и тем оно запомнилось слушателям, что такие «шевеления» были тогда крайне редки. Глубоко убежден, ' что оратор, выступая с критикой, рассчитывал на поддержку самого Брежнева, так как руководствовался он лишь благими намерениями и речь его в этой части носила к тому же характер самокритики, поскольку сам Егорычев являлся членом Военного Совета Московского округа ПВО. Но что не учел Егорычев, так это то, что вторгается он в закрытую зону, куратором которой наряду с Д. Ф. Устиновым был сам Генеральный. Вот почему неожиданно для большинства участников пленума дело приняло крутой оборот. Досрочно был объявлен перерыв, а после перерыва очередные ораторы (включая Мжаванадзе) свои заранее заготовленные речи начали с проработки Егорычева, причем чуть ли не одними и теми же фразами. Свое пространное заключительное слово Брежнев почти целиком посвятил Егорычеву, доказывая, что ЦК много и последовательно занимается обороной страны, а уж в особенности противовоздушной. Стало ясно: судьба Егорычева предрешена. Между тем накануне из достоверных, как говорится, источников я узнал, что на этом пленуме предполагалось избрать Егорычева секретарем ЦК. Перед этим он вместе с Брежневым был в Грузии, и мы уже тогда слышали эту новость, и я, честно говоря, радовался за Егорычева, поскольку довольно неплохо его знал и всегда относился к нему (и отношусь!) с искренним уважением.

Когда же судьба сыграла с ним неожиданно злую шутку, очень за него переживал, как, впрочем, и за наши «сверхдемократические» порядки.

Что же касается фразы, брошенной Егорычевым в разговоре «с одним из руководителей», то, будь она известна Брежневу, судьба Николая Григорьевича была бы куда драматичнее и вопрос о его выдвижении не возник бы.

Тем не менее были люди, которые действительно оказывали Брежневу серьезное противодействие. Кроме Шелепина и Подгорного, которых Брежнев с помощью своих подручных буквально вытолкал из состава Политбюро, а заодно и с занимаемых ими высоких постов, опасаясь лишиться единоличной власти, был еще и А. Н. Косыгин. Его разногласия с Брежневым — разногласия принципиальные. Косыгин отстаивал экономические приоритеты во внутренней политике, считая, что именно на этой основе надо поднимать материальное благосостояние трудящихся. Во внешней политике он выступал за разрядку и торговлю с Западом. Именно Косыгин явился инициатором экономической реформы 1965 года. Главнейшим условием ее осуществления он считал свободу действий в управлении экономикой, которое должно было осуществлять правительство. И до сегодняшнего дня в печати появляются рассуждения о том, что реформа эта сорвалась якобы из-за противодействия чиновников, особенно на местах. Все это по меньшей мере наивно. Реформа, несомненно, была зарублена «наверху», и не в последнюю очередь из-за ревностного отношения Брежнева к Косыгину.

Алексей Николаевич Косыгин пользовался заслуженным авторитетом как в нашей стране, так и за рубежом, это был опытный, компетентный государственный деятель. Отмечу, к слову, что когда в печати промелькнула заметка о том, что помощники Косыгина были чуть ли не церберами, ограждавшими шефа от народа, мне стало как-то не по себе от явной несправедливости подобного утверждения — Косыгин был демократичным человеком, и одной из черт его характера было сильно развитое чувство справедливости.

От мелких уколов, от некомпетентного вмешательства Брежнев, ставя перед собой цель ослабить позиции А. Н. Косыгина и возглавляемого им правительства, перешел к более ощутимым акциям. Мне вспоминается декабрьский (1969 года) Пленум ЦК КПСС, посвященный вопросам экономики. Был он необычным, поскольку на нем, пожалуй, впервые за многие годы так резко критиковалось правительство. Сценарий, правда, был типичным: один за другим выступали ораторы и, направляя стрелы по преимуществу в сторону Госплана, на самом деле метили в правительство и в Косыгина, который его возглавлял. Некоторые речи, особенно тогдашнего первого секретаря Алтайского крайкома партии Георгиева, который даже не говорил, а буквально кричал, словно оказался на многолюдном митинге, отличались явной тенденциозностью, чрезмерной категоричностью, а главное — неаргументированностью и вопиющей бестактностью.

Сидя за столом президиума, Косыгин терпеливо и, как мне казалось, очень внимательно выслушивал ораторов. Однако нельзя было не заметить, что ой нервничал, хотя по натуре это был человек огромной выдержки. Многие из нас ждали, что Косыгин выступит, но выступил не он, а председатель Госплана Н. К. Байбаков. Признав справедливость ряда критических замечаний, он спокойно, но весьма убедительно, на фактах показал истинное положение дел в экономике, а особенно в сельском хозяйстве. Изложив объективные и субъективные причины такого положения, он доказал тем самым всю несостоятельность грубых нападок на Госплан (читай: и правительство). Тот же Георгиев, к примеру, жаловался, что их краю не выделяют достаточно средств на развитие сельского хозяйства, а Байбаков привел данные, из которых явствовало, что алтайцы не осваивали даже выделенные средства…